Тридцатая застава
Шрифт:
Симон Голота за последние два года не то что постарел, но как-то присмирел, будто в самом деле почувствовал свой «предельный возраст». Теперь он не обижался на эту оскорбительную запись в военном билете, очень редко заглядывал в сундук, где хранилось военное снаряжение, но клинка со стены у кровати не снимал и с наганом не разлучался, только носил его не в кобуре, а в кармане неизменного галифе. Не доверял наступившему после тридцать девятого года затишью.
«То добре, что границу передвинули на свое место, где
Прошло немало времени, много воды утекло в Збруче, многое изменилось и в жизни объединенных Лугин. Пограничники снова ушли на новые границы, но память о них живет в цветении сада, в зелени парка, где каждый вечер собирается шумная молодежь. Иногда наведываются в Лугины гости из Ольхового. Симон Сергеевич всегда им рад. Особенно доволен старик, когда заявится сын его друга Петра Недоли со своими хозяйственными хлопотами. «Добрый господар растет! Жаль, не дожил Петро…» — подумает, и скорбной грустью затуманится у Голоты взгляд.
А недавно Иванко сообщил по телефону: «Дорогой дядя Симон! Надумали мы с Вандой пожениться. Вы мне заменили батька в трудные годы, замените и в радости. Обязательно приезжайте в это воскресенье! Без вас и свадьбы начинать не будем…»
Очень обрадовался Симон Сергеевич. Своих детей не довелось пестовать.
В воскресенье до рассвета председатель сельсовета сам вымостил свежей, с вечера накошенной травой бричку, напоил лошадей, приготовил упряжь. Потом вошел в хату, достал из сундука военное снаряжение, любовно осмотрел его, переложил неразлучный наган из кармана в кобуру и быстро, по армейской привычке, переоделся. Слушая, как поскрипывают ремни, подтянулся весь, словно помолодел.
«А может, тряхнуть стариной, верхи махнуть? Вот и седло без дела висит, паутиной затянуло…»
Он не закончил размышлений: в тихом утреннем воздухе послышался непривычный гул. Выбежал во двор. Над головой летели в направлении Збручска тяжелые машины с коричневыми крыльями, как у степного коршуна. Еще не осознав, что случилось, лишь почувствовав тревогу на душе, схватил клинок, седло, оседлал лошадь и помчался в Збручск.
На выезде из села услышал далекие глухие взрывы. Неужели война?! Торопил коня…
В Збручске не задерживался. Прослушав обращение правительства, поспешил домой: надо готовить народ к борьбе. «Самолеты не только бомбы будут сбрасывать, — говорили ему в райкоме. — Диверсанты, шпионы, разная фашистская нечисть пойдет. Да и свои паникеры найдутся. В эту трудную годину, как во время наводнения, разное дерьмо всплывет на поверхность… Не забывай об этом, товарищ Голота!»
С этими мыслями въехал Голота на взмыленном коне в Лугины. Здесь уже действовал директор МТС Герасименко, собирал бывших дружинников, помогавших в прошлом пограничникам.
— Беда, Симон Сергеевич! Получено сообщение, что возможно появление парашютистов-диверсантов,
— Что это ты, Григорий Петрович! Своего человека не признать? А враг всегда есть враг, как он ни наряжайся… Бывали у нас такие случаи в гражданскую. На этом не проведут…
Остатки парашютистов разбрелись по лесам Поднестровья. Некоторые заходили в села, и в самом деле их принимали за своих красноармейцев. Осмелев, они открыто шли к переправе, но здесь не спасла их форма советских воинов. Всех выловили поисковые группы полка Птицына.
Лишь шпионам, бежавшим после убийства Чемерыса, удалось к утру переплыть Днестр и укрыться в лесу восточнее Ольхового. Изнуренные, голодные, отлеживались они, ожидая ночи. Бывший фишеровский лес был хорошо знаком беглецам, но и здесь многое изменилось. Вот мальчишки шныряют в кустах. Раньше они ногой не смели ступить сюда.
«Ничего, потерпим, недолго осталось», — думал Роман Коперко, наблюдая из укрытия за группой мальчишек, играющих в лесу в разбойников. Он в детстве тоже любил эти увлекательные игры…
Темно, безрадостно на душе. Одна надежда на слепой случай. Здесь он свел его с «агентом торговой фирмы», здесь и будет дожидаться Коперко своего хозяина. Много тогда обещано было. «Посмотрим, какова иена его обещаниям», — заключил свои невеселые размышления Роман. Что Карл Шмитц наведается сюда, он был уверен. Только бы дождаться.
Если бы Коперко знал о тех изменениях, которые произошли в Ольховом за последний год, он бы не полагался на слепой случай и сообразил, в каких «разбойников» играют мальчишки под руководством Мирослава Семенина. Услышав утром о парашютистах, Мирослав собрал свою босоногую «заставу» в глухом уголке колхозного сада. Целый год они играли в пограничников и привыкли к военной дисциплине.
— Кто боится, может не ходить с нами, — предупредил своих «пограничников» и каждому посмотрел в глаза, еще не уверенный, как отнесутся ребята к его намерению. — Эти бандиты, что прыгали с самолетов, далеко не ушли. Где им быть, как не в лесу? Вот и должны мы их разыскать.
— А у них ружья… — заикнулся кто-то, но Мирослав перебил:
— А ты как думал? Кто же воюет без ружей? Вот выследим их. тогда и нам дадут ружья…
Кто-то шмыгнул носом, но глаз ни один не опустил. Слушают приказ на разведку. И для них кончилась игра, начинается настоящая война, хотя и без ружей…
Словно зайцы, прыгают ребята по лесу, перебегают от дерева к дереву, приседают за кустами, осматривают каждое известное им укрытие. Недаром почти целый год играли в пограничников…
В полдень запыхавшиеся разведчики прибежали в колхоз.
— Де тебе носить, шибенику! — набросилась на Мирослава мать. — І що я з вами робити буду?
Но мальчик лишь рукой махнул на ворчание матери: у него дела поважнее. Разыскал председателя колхоза.
— Дядя Ваня… Дядя Ваня… — шепчет Мирослав, следуя по пятам за Недолей.