Трилогия о Драко: Draco Dormiens, Draco Sinister, Draco Veritas
Шрифт:
— Я выронила палочку, обожди. Lumos, — свет вновь залил коридор, отбросив на стены резко очерченные тени.
Драко ухитрился сесть. Опять поморгал и с беспокойным выражением лица вновь покосился на Гермиону:
— А поярче можешь сделать?
Палочка задрожала в её руке.
— Lumos fulmens, — теперь в её руке полыхало целое солнце, и коридор наполнился дневным светом, позволяющим увидеть всё: и каждую ссадинку на лице Драко, вплоть до самой крохотной, и тени, что его ресницы отбрасывали на скулы,
Она медленно опустила палочку.
— Похоже, моя палочка испортилась, когда я её уронила… — собственные слова донеслись до неё как сквозь вату. — Что-то не выходит… Не получается.
— А… — выдохнул он с облегчением.
Сердце в её груди захотело разорваться. Гермиона подползла к нему, и он дёрнулся, почувствовав, как, обхватив за плечи, она потянула его к себе, ощутив его худобу, услышав затруднённое, частое дыхание. Теперь они в обнимку привалились к стене.
— Нам надо подождать здесь. Придёт Гарри, и будет свет…
— Я знаю, — откликнулся Драко.
— Всё кончено? — спросила Джинни.
Рисенн оторвалась от Тома и покосилась на Джинни удивлённым взглядом кошки, прерванной на самой середине игры с мышью. Серые глаза светились, а волосы блестели так, как Джинни ещё не доводилось видеть — чёрным фонтаном они стекали по плечам. Бледная кожа лучилась. Джинни ожидала узреть нечто вампирское — например, кровь на губах, однако рот демонессы лишь слегка припух от поцелуя. Рисенн улыбнулась.
— Прости. Я тут слегка увлеклась.
— Да я уж вижу, — пробормотала Джинни. Она присела рядом, коснулась лица Тома. Он дышал мягко и медленно. При прикосновении кожа была прохладной. — Как он? Ты… сделала это? Забрала её?
— Он лишился души, — сообщила Рисенн. — Любой другой был бы уже мёртв, однако у него есть вторая. Он исцелится.
Тут Джинни в голову пришла совершенно жуткая мысль. С выскакивающим из груди сердцем она продолжила расспросы:
— А ты уверена, что высосала нужную душу?
— Нужную душу? — непонимающе уставилась на неё демонесса.
— Душу Тома! — едва не взвыла Джинни. — Не Симуса!
— Души не имеют имён, — пожала плечами Рисенн. — Души — они просто души.
— Господи, — Джинни приложила ладонь ко лбу. — А что, если ты забрала душу Симуса? Получается, мы его погубили. И тогда нужно убить Тома до того, как он очнётся, иначе…
— Слушай, ты уж как-нибудь реши, живой он тебе нужен или мёртвый, — жалобно попросила Рисенн. — А то я уже ничего не понимаю.
Джинни молчала.
— Знаешь, это была очень необычная душа, если, конечно, это хоть чем-то может тебе помочь, — присовокупила демонесса.
— Необычная? В каком смысле — необычная?
— На вкус как бумага и чернила.
Из груди Джинни вырвался глубокий дрожащий вздох.
— Хорошо.
Тыльной стороной руки девушка коснулась Тома… Хотя какого Тома? Никакого Тома больше не существовало, только Симус — мягкое лицо, круглая щека, чуть тронутый нежным пушком подбородок.
— Полагаю, ты свободна.
Рисенн ахнула так громко, что Джинни подняла голову: глаза демонессы были широко распахнуты и наполнены удивлением.
— Свободна? Я действительно свободна?
— Да.
— И что — больше никаких Малфоев?
— Больше вообще никого, — поправила её Джинни. — Хоть голая тут пляши. Хотя, пожалуй, лучше не тут, а где-нибудь подальше.
— Свободна… — выдохнула Рисенн, взвиваясь на ноги и кидаясь к окну. Распахнулись створки, и демонесса перегнулась через подоконник в звёздную ночь. — Свободна! — крикнула она и повернулась, чтобы ещё раз взглянуть на Джинни. Холодный воздух ворвался в комнату, хлестнув чёрными волосами по её бледному некрасивому лицу. — Благодарю тебя.
— Благодари не меня, а Драко — это он освободил тебя, — заметила Джинни.
— Истинно так, — демонесса замерла прерванной в полёте птицей. — Знаешь, а его ещё можно спасти.
— Можно? — расширились глаза Джинни. — Как? Ты знаешь противоядие? Ты…
— Только ты сумеешь это сделать, — решительно сообщила Рисенн. — Только ты.
Лёгкий прыжок на подоконник, и через мгновение дьяволица растворилась в морозной сияющей ночи.
…Только я? Что это значит? — с лихорадочно колотящимся в груди сердцем гадала Джинни.
Рядом раздался стон. Она перевела взгляд и посмотрела на Симуса — он завозился, открыл глаза, уставившись ей в лицо. И глаза снова были синими, не замутнёнными более никакой темнотой.
— Джинни… — прошептал он. — Это ты?
Взяв его руки в свои и переплетя пальцы, она прижала их к груди.
…пришла пора покаяния…
— С возвращением, Симус. С возвращением, дорогой.
— Ты лжешь, — заявил Гарри.
Его рука тряслась, и острие меча кололо горло Люциуса.
— Если б так… — ответил тот с такой горечью, что душа Гарри застонала. — Если б я мог вернуться и всё изменить…
— Прекрати! — рявкнул, перебивая его, гриффиндорец. — И потом, с чего ты взял, будто я поверю в этот бред?! Какая такая кровь, какой такой тысячелетний дракон?!
— И яд, и противоядие были созданы Салазаром Слизерином, — сообщил Люциус, — и с тех самых пор передавались в роду Малфоев из поколения в поколение. Исключительный яд, само совершенство: не оставляющий следов и не имеющий вкуса, яд, которому достаточно малейшей ссадинки или царапины на коже. Мгновенно нейтрализуемый при наличии противоядия и приводящий к неизбежной смерти при его отсутствии.