Трилогия о Драко: Draco Dormiens, Draco Sinister, Draco Veritas
Шрифт:
Драко поморщился, и рука больно сжала её ладонь.
— Не уверен, что соглашусь с поэтом, вопросившим «Смерть, где же твоё жало?», — хрипло произнёс он. — Мне кажется, она очень даже жалит…
— Тебе больно? — Гермиона склонилась ниже.
Жилка на его запястье пульсировала всё чаще и слабее.
…В последний раз, — с ужасом осознала она, — в последний раз я вижу трепет его ресниц, когда он говорит, и приподнятый уголок губ, и тонкий рот, и поворот головы, и прячущийся в голосе смех… Я всё должна запомнить, я всё должна передать Гарри, если он не успеет прийти вовремя… Гарри! Гарри, умоляю — быстрее!
— Будто пополам
— Не понимаю, — тихо произнесла Гермиона.
Он снова закашлял, прикрыв рот рукой, когда же он отнял её, ладонь покрывала серебристо-розовая кровь. Она схватила, стиснула его мокрые пальцы.
— Просто отдохни… — она осеклась — кажется, какой-то звук? Точно: звук шагов, быстро приближающихся шагов, отзывающихся дробным эхом. — Это Гарри… Несомненно… — она с силой стиснула пальцы Драко, сердце сжалось в ожидании.
Он не ответил.
Она взглянула на него.
Закрытые глаза. Ресницы легли на скулы, более не колеблясь от неровного дыхания. Она отпустила его руку — и та безвольно выскользнула, упокоившись на груди — пальцами на ключице.
Будто он просто спит.
— Ох… — в груди Гермионы не осталось ничего. Пустота. — Ох, Драко.
Гарри заблудился. Крепость представляла собой бесконечный лабиринт коридоров, извивающихся, будто кишки гигантской змеи. Все они были похожи друг на друга: серые стены, серый пол.
Он бежал с гриффиндорским мечом в руке, огибая углы; и грохот собственного сердца в ушах становился всё оглушительней, звуча так же громко, как и грохот ботинок по полу. Вой в голове усиливался, уже причиняя боль.
Он пытался внушить себе, что паника абсолютно беспричинна — ведь он буквально только что видел Драко в Церемониальном Зале — потрясённого, но очень даже держащегося на ногах. Он твердил себе это под свист собственных вдохов и выдохов, он мчался, пока перед глазами не запрыгали чёрные точки. И только вылетев из-за сотого по счёту угла, он наконец-то увидел Гермиону.
Она сидела у стены, и длинные каштановые локоны закрывали лицо, стекая по содрогающимся плечам. В руке упавшей звездой горела палочка, вторая рука обвилась вокруг Драко, и волшебный свет заливал их с яростью огней рампы, позволяя увидеть всё до мелочей: голову Драко на коленях Гермионы, сияющую бахрому его опущенных ресниц, упавшие на лоб волосы, отливающие оловом, раскрытую ладонь на груди, царапины на коже.
…Он просто уснул, — подумал Гарри в безумном озарении, и Гермиона, будто услышав его слова, подняла голову. Губы её затряслись, он увидел прилипшие к мокрым щекам волосы. Она отпустила палочку, простёрла к Гарри руки и медленно покачала головой, отвечая на вопрос, который так и не был задан вслух.
Из руки Гарри выскользнул и резко лязгнул по камням меч, загудев эхом похоронного колокола.
Глава 16
Примечание автора:Прежде чем приступить к чтению, обязательно убедитесь, что вы читали обе части Главы 15 — и первую, и вторую. Если это не так, вернитесь к предыдущей главе и прочитайте
Подсказка: Если вам непонятно, почему эта глава начинается с похорон — значит вы, скорее всего, не прочитали полностью главу 15.
Примечание переводчика: прощальная речь на кладбище — из Первого Послания апостола Павла к Коринфянам
Со стороны озера налетали порывы пронизывающего ветра, беспокоя высохшую мёртвую траву между могилами. На выстуженной земле кое-где еще лежал снег, хотя сосульки уже начинали таять, слезами стекая по щекам украшающих крыши гробниц статуй. Голые ветви деревьев сплетались ажурными кружевами на фоне льдисто-голубого неба.
Слова прощальных речей накатывались на Джинни, и она тонула в них, словно в тёмных волнах.
Внемлите, открою вам тайну: не все мы умрём, но все изменимся — вдруг, во мгновение ока, при последней трубе; ибо вострубит она, и мёртвые восстанут нетленными, а мы изменимся.
…и мёртвые восстанут нетленными, — Джинни задрожала, вспомнив Тома.
— Тебе нехорошо? — услышала она, и на плечо легла тонкая рука в чёрной перчатке.
— Всё нормально, — кивнула она и нахмурилась, глядя на Блейз, поправляющую непослушный завиток огненно-рыжих волос.
…Блейз выглядит безупречно, как всегда, — невольно подумалось Джинни: чёрный бархатный шарф и перчатки в тон, чёрная меховая муфта свисает с изящной руки, а в ушах сверкают ледышки бриллиантов. — Рядом с ней я выгляжу как пугало.
Этим утром Джинни едва нашла в себе силы причесаться, и она так похудела, что чёрное платье висело на ней мешком.
— Просто немного холодно.
Ибо тленному сему надлежит облечься в нетление, и смертному сему облечься в бессмертие. Когда же тленное сие облечётся в нетление и смертное сие облечётся в бессмертие, тогда сбудется слово написанное: поглощена смерть победою.
…победою, — слово горечью отозвалось в душе Джинни.
Ну да, в конце концов они победили. Весь волшебный мир до сих пор праздновал смерть Вольдеморта: всё ещё гремели парады и вечеринки, Хогвартс был засыпан благодарственными письмами и подарками Мальчику, Который Выжил… Сам Гарри едва ли замечал всю эту радостную суету. Его не было на похоронах — он даже не поднял головы, когда Гермиона спросила, пойдёт ли он туда. Он целые дни проводил в лазарете, неподвижно застыв в старом рассохшемся кресле, задвинутом в угол, до сих пор облачённый в забрызганную кровью одежду. Нет, кровь была не его — мадам Помфри подтвердила, что Гарри совершенно не пострадал… никто из них не пострадал. Просто чудо.