Тринадцать жертв
Шрифт:
— Я не могу от них избавиться. Могла бы оставить подсказку, но… Надо влезть в структуру, а на это не хватит сил.
— Тогда я поделюсь своими, — без колебаний ответил Мейлир.
— Тебе может стать плохо.
— Мейнир, если нам суждено умереть, то это уже в любом случае не имеет значения.
— Не хочу, чтобы ты страдал из-за меня даже в такое время.
— Всё в порядке, дорогая, — успокаивающе заверил Мейлир и поцеловал в висок. — Мне совсем несложно поделиться с тобою силами.
«Для тебя мне не жалко и жизни», — мысленно добавил он.
Мейнир помедлила, но всё же согласно кивнула, ушла за пером и
Несмотря на душу Изольды, своей изначальной хозяйки, замок принимал её вмешательство не так охотно, как хотелось бы, потому что магия хранителей была для него чужой и неправильной. Если бы Мейнир попыталась добыть ключи от чар сама, то умерла бы от истощения раньше, чем закончила даже половину работы. Её собственный резерв был мал и нестабилен, потому что никогда не хватало силы воли, желания, чтобы научиться его контролировать. И обычно при нехватке сил Мейнир начинала неосознанно вытягивать их из живых, однако сейчас в замке таковых почти не осталось. По-настоящему живой, наверное, была только Ингрид, а воздействовать на неё силами хранителя невозможно. Поэтому сейчас Мейнир могла получать силы только от осколка жизни Мейлира.
В какой-то момент хватка Мейлира стала крепче, словно он боялся упасть. Извинившись, он отошёл, чтобы взять стул. Стоять действительно больше не было сил, но это не повод прерывать работу. Он ещё может быть полезен. Не время себя жалеть.
— Всё в порядке, просто колено заболело, — сказал Мейлир и почти не соврал. Колено в самом деле болело, но не настолько, чтобы это нельзя было перетерпеть. Он переложил руку Мейнир на спину и продолжил делиться энергией.
Грудь начало сдавливать. Подавленный осколок сопротивлялся такому долгому использованию сил, Мейлир пытался отвлечься от неприятных ощущений на размышления. Думал о том, что они сами очень даже причастны к тому, в какой ситуации оказались. Не начнись первая охота, скорее всего, не удалось бы потом начать и вторую, которая загнала Ингрид в замок. Не начнись первая охота, Изольде не пришлось бы зачаровывать лес и замок. Этого также не случилось бы, если бы Мейлира не тянуло к магии, если бы он не женился на ведьме. Да, была бы охота и много погибших магов, но, может, их правда не осталось бы в Валлерале. Тогда Ингрид просто не родилась бы. Либо не было бы замка, в котором она могла бы скрыться и выносить план мести.
«Так много бы, которые зависели от нас. Мы создали предпосылки для этой ситуации задолго до того, как она случилась. Нельзя сказать, по какому пути пошла бы история, сложись хоть что-то иначе, было бы лучше или хуже, но точно понятно одно — этого не случилось бы. Ни проклятия, ни хранителей. Значит ли это, что настоящая вина лежит на нас?»
Мейлир сжал зубы. Мейнир сказала, что осталось немного, но сердце болело так сильно, что становилось почти невыносимо. Он чувствовал, что помимо сил начал отдавать собственную жизнь. Оказывается, что-то от живого человека в нём ещё было.
Кажется, что громче стало тиканье часов, словно
«Надеюсь там, в Кольнеме, ты ещё вспомнишь меня добрым словом», — усмехнулся Мейлир.
Голова кружилась. Он положил руку на стол и уткнулся в неё лбом. Мейнир всё чаще с беспокойством поглядывала на Мейлира и спешно записывала последние ключи. Она пыталась больше использовать свои силы, но место пустоты тут же занимала жизнь Мейлира.
Дописав ключ, Мейнир отбросила перо и подхватила Мейлира, который почти потерял сознание. Мейнир вслушивалась в тяжёлое поверхностное дыхание и кусала от бессилия губы, чувствуя, как стрелки часов неумолимо приближались к десяти. Она на часы никаких чар не накладывала, видимо, эта связь появилась просто из-за связи с замком. На самом деле, Мейнир знала даже о башне, в которой пряталась ведьма, только не могла об этом рассказать. Замок мешал, потому что Ингрид была под его защитой. А это значило, что он исполнил последнюю волю Изольды.
Шорох юбок оповестил о приходе ведьмы. Мейнир подняла голову, её взгляд снова был пустым и отстранённым. Скорбь и готовность принять любую судьбу снова охватили её, ведь тот, кто пытался показать краски жизни, в любом случае умирал.
Ингрид тоже это заметила, ей нельзя было медлить, нельзя допустить, чтобы Мейлир умер из-за истощения. Она не стала просить Мейнир отпустить возлюбленного, просто накинула на неё заклятие тишины и ударила со спины. Даже если Мейнир выглядела совсем безучастной, слишком жестоко заставлять её слышать этот омерзительный звук, сопровождавший смерть.
Мейнир и Ингрид одновременно обернулись к часам, когда по замку раскатился их бой.
— Десять часов, — до жути привычно объявила Мейнир.
Заклятье спало, а её руки были пусты. Мейнир обернулась к записям, из-за которых Мейлир умер именно сейчас. Стоило ли оно того? Уже неважно, хотя Мейнир чувствовала — она сделала то, что должна была.
— Написала, что наложено на замок, — тихо и монотонно сказала она. — Должно помочь снять чары.
Ингрид посмотрела на обруч, который всё ещё украшал голову Мейнир. Да, она знала, что хранитель смерти связан с Изольдой, из-за чего при убийстве, как ведьма, испытывала ещё большие угрызения совести, которая и без того мёртвой и судорожной хваткой сомкнула свои челюсти. Затянуть в историю с проклятьем и впоследствии убивать королеву, память о которой уважали и хранили все ведьмы, казалось последнем гвоздём в крышке гроба, в котором был захоронен хотя бы самый малый шанс на прощение.
— Мейнир, твоё время тоже пришло, — озвучила Ингрид хорошо известный факт, просто пытаясь оттянуть время.
Хранительница только едва заметно кивнула. У неё промелькнула мысль, что она не только должна была умереть, но и заслуживала смерти, ведь никак иначе нельзя отплатить за то, что когда-то она сама отнимала жизни. Неважно, что не хотела этого и не имела выбора. Убийство всегда остаётся убийством.
Ингрид медлила. Она отложила осколок, посмотрела на новый портрет. Даже там Мейлир казался очень солнечным, словно живым. А Мейнир всё больше напоминала тень, куклу.