Тринадцать жертв
Шрифт:
— Ещё раз спасибо, — произнесла она уже твёрже, но всё равно довольно тихо. — Кто вы? Почему оказались здесь?
— Хенбетестир. Странствующий дух. Или маг. В целом, это не так уж важно, да и значит почти одно и то же. Я занимаюсь тем, что хожу по миру и знакомлюсь с разными людьми, магами. Кем угодно. Просто потому, что пытаюсь их лучше понять и, может, однажды стать похожим на человека.
— Тогда вы ошиблись с целью. Не думаю, что сама могу называться полноценным человеком.
Мейнир печально вздохнула. Она сама больше походила на духа, призрака, тень, так что точно не могла стать удачным примером, рассказать что-то полезное.
— Да,
— Есть… — кивнула Мейнир, и взгляд её стал ещё тоскливее. — Только они связаны с прошлым. С прошлой жизнью, которую я вынуждена отчётливо помнить. Как кару за содеянное. Это справедливо, но всё же… Лучше, когда смерть приносит избавление.
— Что же случилось в вашем прошлом, что погребает теперь настоящее? Кем вы были?
— Ведьмой и королевой. Да, сейчас в это поверить сложно даже мне самой…
Сколько Мейнир себя помнила, её жизнь состояла только из скорби. Радость, желания, тяга к жизни, — всё это было ей чуждо, незнакомо. У ведьм особенно велик шанс вспомнить свою прошлою жизнь, но как жестоко, что память, особенно столь отчётливая, сохранилась именно в этот раз. Мейнир постоянно вспоминала о тех, кого не смогла спасти, винила себя за это и оплакивал погибших. Ведомая странной тягой, она сбежала из дому в этот лес, нашла заброшенную хижину, в которой когда-то жил лесничий, и поселилась здесь. На самом деле её тянуло к тому, что находилось в сердце леса, но не хватало сил туда дойти, не хватало смелости снова увидеть то место. Как ведьме, ей очень сильно помогало выжить зверьё и сам лес, потому что она очень редко могла заставить себя дойти до людей, а почва в этом месте без магического вмешательства плохо подходила для выращивания еды. Впрочем, Мейнир совсем не против была умереть. И это, пожалуй, всё, что можно было рассказать о ней сейчас.
Однако в прошлой жизни она была Изольдой Халльгер, третьей принцессой Кольнема. Там испокон веков правили ведьмы, и главнее всегда была королева, а не король. Впрочем, третьей принцессе престол не светил, а она и не была против. Власть — это что-то слишком тяжёлое, удушающее, особенно для той, кого тянуло на волю, а лучше — в небо. Совершенно естественное желание для ведьмы, чья натура близка с природой. Пожалуй, именно поэтому у аристократии Кольнема было не такое строгое воспитание, как в том же Валлерале. Нет смысла пытаться полностью изгнать из волшебника его суть.
У Изольды был не самый простой характер, и взрослым пришлось с ней изрядно помучиться. То туфли выкинет, потому что босиком бегать удобнее, то обратится птицей и на целый день куда-то пропадёт, то попытается сбежать, чтобы понаблюдать за людьми. Особенно много проблем доставляло последнее. Изольду очень интересовали люди. Они были такими простыми, такими похожими между собой. Слабыми, даже ауры чувствовать не умели, но среди них почему-то всё равно находились те, кто ставил себя выше магов. Это очень веселило! А ещё было интересно смотреть за тем, как люди трудятся, пытаясь сделать то, для чего магу хватило бы одного заклинания. Человеческое трудолюбие вызывало уважение и даже немного восхищало.
Только вот в Кольнеме почти не встречалось обычных людей. Надо было очень постараться, чтобы не унаследовать способности к магии. Она ведь могла передаваться как по наследству, так и вместе с душой, поэтому когда соединялись склонное к магии тело и
Зато по ней было хорошо заметно, почему её называли лавандовой ведьмой. Она любила этот цвет и эти цветы, ловко создавала их при помощи магии, предпочитала фиолетовую одежду, а волосы напоминали лаванду не только цветом, но и запахом. Изольда дивно играла на флейте, а танцевала так легко, словно в любой момент вспорхнёт, на память оставив только перо. Она не была сильной ведьмой с точки зрения магии, зато любила изучать теорию и решать сложные задачи.
— Все думали, что в будущем я стану помощницей старшей сестры — будущей королевы — в вопросах магии. Конечно, она тоже хорошо в этом разбиралась, в целом была примерной принцессой и гордостью короны, но мне теория магии давалась лучше. Особенно самые мудрёные её части, о сложных чарах и их сочетании. Как их составлять, как совмещать, не нарушая магические законы… — Мейнир вздохнула и махнула рукой, останавливая себя от углубления в этот вопрос. — Но у меня, видать, был талант не оправдывать ожидания. И чужие, и свои.
Узнав о подготовке делегации для визита в Валлерал, Изольда тут же заявила, что тоже хочет туда отправиться. Мать восприняла это без энтузиазма и была изначально против, но Изольда заявила, что в таком случае просто прилетит в Валлерал сама. Безопаснее было взять дочь с собой официально.
Всё бы хорошо, но иногда Изольда становилась переменчивее весеннего неба. Оказавшись во дворце, она решила, что официальные встречи её уже утомили, а потому сбежала в сад. Захотелось подышать свежим воздухом после такого количества душных людей, которые уже с порога с трудом себя сдерживали от того, чтобы откровенно не кривить мерзкие рожи. Хотелось учинить какую-нибудь проказу, чтобы сбить спесь, но такого принцессе не простили бы. Так что скрыться в саду было лучшим решением.
Изольда долго бродила по саду, пока не оказалась в месте, которое показалось особенным. Словно все растения здесь выращивались с особой любовью. Ей стало очень любопытно, кто отвечал за эту часть сада. Она стала вглядываться и прислушиваться, надеясь, что садовник на месте. Не было никакой гарантии, что она кого-то найдёт, но возвращаться всё равно не хотелось.
И она нашла. Садовник сам показался из-за куста гортензий, он, кажется, так удивился встрече, что потерял дар речи. Молодой человек был красив и выглядел таким растерянным, что не получилось сдержать улыбку.
— Мне показалось, что он хорошо смотрится среди цветов. Поэтому перед уходом я украсила его волосы лавандой. Просто не хотела продолжать смущать своим присутствием, а то он, кажется, готов был потерять челюсть где-то в кустах, — говоря это, Мейнир выглядела удивительно оживлённой, почти радостной.
Изольда собиралась потом узнать, что это за дивный блондин, ухаживающий за садом, но неожиданно встретилась с ним на приёме, которого нельзя было избежать. Чего уж скрывать, Изольда удивилась, узнав, что садовник — кронпринц Валлерала. Иначе она представляла себе будущего правителя. Надменнее, суровее, с таким же презрительным взглядом, как у святош, пытавшихся подмазаться к короне. В общем, кого-то другого, а не солнышко с любовью к цветочкам.