Тринадцать жертв
Шрифт:
Поджав губы, Освалль начал гладить сестру по голове. С того разговора она сама больше не возвращалась к теме взросления и, вместе с тем, не говорила о планах на жизнь. Дети ведь часто мечтают кем-то стать, когда вырастут. Необязательно становятся, зачастую раз дцать успевают передумать, уменьшить амбиции. Гленда же, когда её спрашивали о мечтах, о том, кем она хочет быть, неизменно отвечала одно: взрослой. Те, кто знали об обстоятельствах малышки, только тихо бросали сочувствующие взгляды.
Тем не менее, чудо снова произошло. Гленде исполнилось и десять, и одиннадцать. Она об этом не рассказывала, но чувствовала себя странно. Словно жила, не имея на это права. Словно часы, отмеренные
Навязчивые мысли и сны, в которых мелькал замок, пугали, но Гленда не решалась рассказать о них даже брату, несмотря на очень доверительные отношения. Она думала, что тревога — плата за время, что она получала сверх срока, предупреждение, что не стоит воспринимать жизнь как должное и что в любой момент она может подойти к концу. Щедрость судьбы отнюдь не безгранична. Что же до замка… Гленда считала — это просто сильно отпечатавшиеся в сознании образы из прочитанных книг.
Гленда очень долго сопротивлялась зову. Не только потому, что сначала неправильно восприняла, но и потому, что знала — как бы сильно ни тянуло сорваться с места, отправиться в путь, она не справится с дорогой. Тут готовься, нет — неважно, для неё даже поездка в соседний город становилась серьёзным испытанием.
Но и терпеть становилось невыносимо. Гленда продержалась больше двух лет. Под конец она не могла нормально спать, и вместе с тем не различала, где реальность, а где навязанные зовом видения. Слишком часто смотрела в окно, могла не реагировать, когда к ней обращались, иногда на прогулке пропадала в толпе, ускользала в неизвестном направлении. Родители видели в этом обычную растерянность, задумчивость. Освалль был не на шутку обеспокоен состоянием сестры, потому что ощущал, что та самая неопознанная магия становилась всё сильнее.
Он всё же заставил сестру рассказать, что происходит. Гленда не хотела, но была вынуждена выложить всё, что не давало покоя. Внимательно выслушав сестру, Освалль пришёл к выводу, что в деле замешана магия. Пусть он плохо разбирался в теории, даже на подсознательном уровне знал, что сам по себе вопрос не решится. Нельзя просто переждать, надеясь, что навязчивые мысли пропадут сами по себе. Надо посетить то место, к которому тянуло, и уже там думать, как быть дальше.
Гленде нечем было возразить на то, что Освалль решил отправиться с ней. Даже обрадовалась. Ведь если брат рядом, с ней всё будет хорошо. А с ним? В тот момент Гленда об этом не подумала, ей казалось, что раз видения приходит только к ней, Осваллю точно ничего не грозит. Если бы она знала, как ошибалась… То всё равно ничего не смогла бы изменить, ведь хранитель духа тоже обязан попасть в замок.
Как только Гленда шагнула за ворота, шум в голове тут же затих, мысли стали чище и яснее. Вместе с тем, стоило встретить остальных хранителей, как в памяти всплыла сказка. Та самая — грустная и непонятная. Ещё не узнав от остальных, что происходит, Гленда всё подсознательно поняла.
Жизнь — не сказка. В данном случае Гленда очень хотела, чтобы главное отличие от сказки заключалось в том, что в жизни всё же нашлось место радости, поэтому к своей роли хранителя надежды она подошла очень ответственно. Да, ей было тяжело смириться с потерей брата, который был также и лучшим другом, и помощником, и защитником. Да, все находки указывали лишь на то, что нет способа снять проклятье. Да, Гленде было страшно среди такого количества незнакомых людей. Но если веру в лучшее потеряет она, чего ожидать от остальных?
Надежда на спасение была также хрупка, как и хранительница.
Глава 55: И вместе с тем история конец своё обретёт
Среди историй тех, кого судьба собрала в замке, неосвещённой осталась одна — история ведьмы. Что побудило её наложить проклятье? Оправданы ли её поступки? Заслуживала она прощения или порицания? Желая это понять, нужно обратиться к далёкому прошлому. К событиям, что начались до того, как тринадцать судеб оказались связаны заклятьем.
Ингрид родилась во времена охоты на ведьм. Она отличалась от великой охоты, когда Валлерал пытались очистить от магов. Тогда у церкви была внушительная поддержка среди людей и официальное разрешение от короля. Но к тому времени в памяти людей сильно сгладились ужасы, что сеяли обезумевшие маги — человеческий век короток, поколения сменяются быстро, и для каждого нового рассказы о тех временах всё сильнее превращались просто в истории. Жуткие или интересные, но не способные в полной мере настроить против магов, которые становились всё слабее по мере того, как бледнела луна. Поэтому от места к месту отношение к магам менялось, и если где-то люди легко соглашались поднять вилы и факелы, то в другом месте отмахивались, говоря, что есть проблемы поважнее.
Церковь не нашла поддержки у короля, но на её стороне были знатные, уважаемые семьи, чего хватало для определённой свободы действий. Церковь не могла просто истреблять ведьм, зато могла казнить тех, кто представлял опасность для людей. Надо только заставить в этом признаться, и приговор будет полностью законным. Или надо, чтобы опасность признало достаточно людей, если найдутся «доказательства», то дело сразу можно считать закрытым. Хотя отшлифовать всё признанием, несомненно, приятно.
Служители Неба рыскали по стране в поисках ведьм. Кто-то попадался, потому что был недостаточно осторожен, кого-то сдавали люди, но были и те, кто находили убежище в тихих, отдалённых местах. Главное, покинуть их до того, как церковь придёт с проверкой. Были те, кто уходил в Кольнем, но ведьмы чувствовали сильную связь с родными местами, а потому не решались их покинуть.
Оказывало влияние на ситуацию и то, что обычно люди не различали ведьм и женщин-магов. Церковь объясняла, что ведьмы сильнее (что чистая правда) и опаснее, но у страха глаза велики, и люди, что были настроены против ведьм, представляли их настоящими монстрами, пожирающими детей и украшающими себя костями, виноватыми во всех бедах. Ведь проклятья — это по части ведьм. Бывало, что церкви не рассказывали о ведьме, потому что принимали за обычного мага, бывало, что выдавали мага, потому что за любые необычные черты во внешности принимали за ведьму. Церкви, на самом деле, было неважно, какое магическое существо казнить, главное правильно записать. Иной раз охотникам сдавали просто тех женщин, которых недолюбливали. Иной раз охотники убивали тех, кто был близок с пойманной ведьмой, потому что о превышении полномочий никто не узнает.
Затянувшееся смутное время, когда не знаешь, кто предаст, когда придётся покинуть родные места, спасаясь от охотников. Покинуть одной, чтобы не подвергать опасности близких людей, с которыми, возможно, больше не доведётся встретиться.
Ингрид с везением всегда было не по пути. В том, что она ведьма, ни у кого не возникало сомнений: белая кожа, болотные волосы, жуткие глаза с красными зрачками, — слишком много странностей, чтобы перепутать с магом. Ведьмой была и мать Ингрид, и две старшие сестры. Они жили мирно, спокойно, никому не желая зла. Честно трудились, а ведьмовство использовали для приготовления целебных зелий.