Тринадцать жертв
Шрифт:
Где-то в пять зашла Ирмелин. Доротея косо посмотрела на ту, но Камилла не стала придавать этому значения, посчитав, что коллега просто заметила на сестре след от леса и замка. Либо просто была недовольна, что пора расходиться.
После сёстры действительно заглянули в лечебницу, на случай, если Мейлир скажет что-нибудь насчёт Дикры, направились в замок, но… Конечно, однажды что-то должно было пойти не так, потому что одна из сестёр питала странную любовь к процессу «хождения по граблям», почему-то теряя вдруг способность думать головой, а не прочими частями тела.
На полпути Камилла заметила довольно необычный светло-лимонный
Побродив некоторое время, надеясь, что всё же удастся выйти на тропу, они в итоге дошли до небольшого озера. Что это за озеро и куда от него идти сёстры понятия не имели, но благоразумно решили остаться на берегу — тех, кто находится на одном месте найти всё же легче.
— И вот сдался тебе этот цветок? — недовольно пробурчала Ирма, усевшись на траве.
Она потёрла пальцами виски и поморщилась. Снова начинала болеть голова. В замке это случалось чаще обычного, наверное, это метеочувствительность, проявлявшаяся раньше довольно слабо, усилилась из-за непонятной и вечно менявшейся погоды. Конечно, Ирмелин старалась не подавать виду, что что-то не так, а потому о реальном положении вещей могла догадываться разве что сестра, которая благоразумно не рассказывала об этом всем и каждому.
Камилла подошла к озеру и, намочив носовой платок, обмотала им ножку цветка там, где та была обрезана. Она понимала глупость своего поступка, но ведь сейчас с этим всё равно уже ничего не поделаешь.
— Зато цветок действительно красивый, — Ками присела рядом, — полно тебе, уверена, нас найдут. Зато, вот, посидим среди природы, вдали от замка, развеемся, — она улыбнулась, но по выражению лица сестры поняла, что доводы получились неубедительными.
Вздохнув, Камилла отложила шляпу в сторону и растянулась на траве, закинув руки за голову. Раз ничего другого не остаётся, стоило хотя бы поискать положительные стороны в сложившейся ситуации и воспользоваться ими. До заката ещё время было, а там уж, если что, и стоило побеспокоиться хотя бы о том, как провести ночь. Ну, или о том, как быть, если придётся вернуться в замок после захода солнца. В любом случае, все переживания потом.
Кто знает, удастся ли им разобраться с проклятьем. Конечно, хотелось верить в лучшее, но не стоило слепо считать, что всё уже хорошо и они точно справятся, что жертвы не исполнят предначертанную им роль. Каждый день мог оказаться последним.
Возможно, она никогда больше не отдохнёт около озера, не полежит на траве, не понаблюдает за облаками, которые так любили складываться в причудливые фигуры. Возможно, все мечты и надежды оборвутся в одно мгновение, просто потому, что поколение, на которое возлагались надежды, не оправдало ожиданий. Печально думать об этом, но убегать от правды глупо. Смиряться со своей участью тоже не хотелось, однако тут, как ни прискорбно, сложно чем-то помочь, будучи обычным человеком.
— Ирма, как думаешь, а что стало с нашим домом? — спросила вдруг Камилла, нарушив затянувшееся молчание.
Ирмелин дёрнулась. Похоже, вопрос
— Я точно не знаю, но… — Ирмелин сорвала травинку и стала зачем-то завязывать на ней узелки. — Мы ведь написали дяде, что мама умерла и что по завещанию ему решать, что делать с домом. Возможно, он уже побывал в Лиоле… А как поступил — не знаю.
— А будут ли нас искать?
Вопрос, в целом, был бессмысленным, потому что от поисков всё равно не было бы никакого толку. Даже если кто-то набредёт на замок, сёстры его покинуть не смогут при всём желании. Но ведь хочется верить, что родственникам не безразлична твоя жизнь, что они хотя бы немного побеспокоятся.
— Вряд ли дядя успел вернуться назад, даже если выехал сразу после того, как узнал. Соседи должны были сказать, что мы отправились к нему, так что он будет думать, что встретится с нами у него дома. Потом, конечно, поймёт, что мы не добрались, — Ирма отложила в сторону травинку и сорвала новую, — наверное, попытается поискать. Но в лес он вряд ли сунется, он же у нас жуть какой суеверный!
Камилла усмехнулась. Да уж, их дядя и на километр к лесу не приблизится, даже если от этого будет зависеть его жизнь. Все паранормальные истории, будь это передаваемое из поколения в поколение придание или детская выдумка, он тут же принимал на веру, иногда это доходило до абсурда. Было весело наблюдать подобное, но через некоторое время становилось не до смеха, так как дядя начинал говорить о религии, что затягивалось надолго и было очень и очень скучно. К счастью, что мама сильно от него отличалась: не верила и детей приучала не доверять всякого рода россказням, воспринимать их как интересные — или не очень интересные — выдуманные истории.
Медленно тянулось время. Сёстры иногда обменивались несколькими фразами, потом надолго замолкали, после кто-нибудь снова начинал разговор о том, как всё было, и что могло бы быть, происходи оно так, как задумано, а не как получилось. Солнце неумолимо двигалось в сторону горизонта, пробуждая беспокойство, но пока ещё несильное.
Родственники родственниками, а вот в замке пропажу наверняка уже заметили и обеспокоились по этому поводу. Общая проблема сближала, превратила всех обитателей замка в одну большую семью, члены которой были друг другу ближе, чем некоторые люди, которых связывало только кровное родство. Даже сёстры, прибывшие позже всех, ощущали себя частью этого семейства проклятых.
Камилла чихнула, когда ей на нос села бабочка, та тут же рассыпалась множеством золотых искр. Послышалась довольно громкая ругань, которую, кажется, просто невозможно не узнать, потом чьё-то недовольное ворчание, всё это происходило под шорохи и хруст веток. Радостный вскрик сопровождался выбежавшей к озеру Глендой, которая кинулась по очереди обнимать, не успевших хоть как-то среагировать, сестёр. Следом показались Фрейя и Эгиль.
— В замке расскажете, что вы тут забыли, нам надо торопиться назад, — довольно резко произнёс хранитель, хмуро глянув на Камиллу, которую, судя по выражению лица, случившееся совсем не волновало. Он уже и не сомневался, из-за кого именно пришлось отправляться в лес, потому что из этих двоих только одно создание так и не выросло из нежелания сначала думать, а потом делать.