Тринадцатое дитя
Шрифт:
А еще оно стало камнем преткновения между мамой и папой. Мама хотела продать его на рынке в деревне. Она утверждала, что за один только бархат можно выручить кучу монет, которых хватит как минимум на три года безбедной жизни. Однако папа решительно запретил к нему прикасаться и заявил, что мы точно не станем продавать подарок бога Устрашающего Конца, рискуя навлечь проклятие на семью.
Я провела пальцем по завиткам букв, вышитых золотой нитью – из чистейшего золота, как шептал в восхищении Берти. Буквы складывались в мое имя: ХЕЙЗЕЛ.
Это бархатное одеяло, разостланное на подстилке из колкой соломы, казалось чем-то
– Ах, крестный, – прошептала я в темноту. – Может быть, уже в этом году? Может быть, уже завтра?
Я прислушивалась к ночным шорохам. Я ждала и всем сердцем желала, чтобы он мне ответил. Ждала, как всегда. Каждый год в эту ночь, в канун моего дня рождения. Все ждала и ждала. То забываясь тревожным сном, то просыпаясь от жутких кошмаров.
В полночь меня разбудили колокола храма богини Священного Первоначала в городке Рубуле на окраине леса. Один удар, второй, третий… восьмой и так далее, пока в ночи не затих звон двенадцатой ноты. Двенадцать. Полдень и полночь. Двенадцать месяцев года. Дюжина.
Я представила, как мои братья и сестры выстроились в ряд, от самого старшего к младшему. Все красивые, с лучезарными улыбками и сияющими глазами. Полный набор. Идеальное число. А потом появилась я. Щуплая, темноволосая, веснушчатая, лишняя, тринадцатая.
Колокола в храме отбили полночь, и следующий вдох я сделала уже восьмилетней. Я думала, что почувствую себя по-другому, но ничего во мне не изменилось. Совсем ничего. Я поднесла руки к лицу, растопырила пальцы и попыталась понять, не выглядят ли они старше. Я скосила глаза к кончику носа, надеясь, что веснушки исчезли словно по волшебству. Но нет, я ни капельки не повзрослела. Есть ли до этого дело богу Устрашающего Конца? Или ему все равно?
– Вот и прожит еще один год, вот и прожит еще один год, – пропела я себе под нос, уютно устроившись на соломе и бархате. В гулком сарае мой голос звучал еще тоньше обычного. – Ты стала на год старше, кричи «Ура!». Ты старалась и сделала что могла.
Я снова прислушалась. А вдруг крестный все же придет?! Но по-прежнему ничего не услышала.
– Ура, – пробормотала я и закрыла глаза.
Глава 2
УТРОМ В МОЙ ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ, когда мне исполнилось восемь, весь дом стоял на ушах. Мама готовила нас к поездке в Рубуле, куда прибывал король, совершавший традиционное паломничество по святыням.
Сказать по правде, в будничной жизни нам не было дела до королевской семьи: короля Марниже, королевы Орели, принцессы Беллатрисы и наследного принца Леопольда. Время от времени кто-то из возмущенных крестьян потрясал кулаками, выражая недовольство новым высочайшим указом или несправедливым налогом, учрежденным «этим горе-монархом», но в основном мы занимались своими делами и думать не думали о венценосных особах в далеком столичном Шатолеру.
Но раз в несколько лет, в начале весны, королевская семья отправлялась в паломничество по храмам и святилищам Мартисьена, где молилась богам о хорошей погоде, тучных стадах и обильном урожае.
Мама все утро досадливо цокала языком и сокрушалась по поводу нашей одежды, чумазых лиц и ужасных манер. Ее
– Глупая женщина, неужели ты думаешь, что королева Орели тебя вспомнит? – усмехнулся папа, украдкой прикладываясь к фляжке, и прикрикнул на мулов, тянувших нашу повозку по извилистой дороге, которая вела вниз, в долину. – Да она на тебя даже не взглянет.
– Я хочу, чтобы вы знали, что однажды мы с ней вступили в приватную беседу, – заявила мама и принялась пересказывать историю, которую мы уже выучили наизусть.
Когда мама была совсем юной – не такой, как сейчас, а красивой, веселой и беззаботной девочкой, не обремененной ни мужем, ни многочисленными детьми, – она обратила на себя внимание королевы, тогда еще принцессы, и этот день стал самым счастливым и значимым в ее жизни.
В те времена королевский кортеж включал других лиц. Еще жили и здравствовали прежний король и его королева – ныне покойные, – их сопровождали в паломничестве по святыням наследный принц Рене, его молодая невеста – принцесса Орели – и его старший брат Бодуэн, внебрачный сын старого короля. Младших королевских особ повсюду видели вместе, они делили кареты и трапезы и всегда улыбались друг другу, всем своим видом давая понять, что слухи о непрестанных раздорах в семье Марниже – это лишь сплетни и выдумки злопыхателей.
Их карета остановилась на улице, где мама стояла в толпе, надеясь хоть мельком увидеть знаменитую троицу. Пока король с королевой посещали храмы, младшие августейшие особы разъезжали по городу и раздавали страждущим мелкие монетки – творили малые благодеяния, как того требовали жрецы богини Священного Первоначала. Принцесса, случайно оказавшаяся рядом с мамой, вложила ей в руку несколько медных монеток и пробормотала заученный текст с благословением и пожеланием благополучного года. А потом добавила от себя, что ей нравится мамина шляпка. Мама помнила об этой встрече всю жизнь. Папа же уверял, что принцесса забыла о ней в тот же день.
– Как думаешь, мама, ты увидишь ее сегодня? – спросила Матильда, повысив голос, чтобы ее было слышно за стуком колес.
Мама даже не потрудилась взглянуть в кузов повозки, где мы сидели, тесно прижавшись друг к другу, как сельди в бочке.
– Я надеюсь. – Она величественно качнула головой. Бархат на ее шляпке давно истерся, от некогда пышных перьев осталось одно название, но мама хранила ее как зеницу ока и надевала на каждое королевское паломничество, надеясь на крепкую монаршую память. – Если мы доберемся до Рубуле, – сердито добавила она. – А то пока Джозеф нас довезет, королевский кортеж успеет вернуться в столицу.
Папа фыркнул и хотел возмутиться, но наткнулся на мамин колючий взгляд и счел за лучшее промолчать. Он лишь раздраженно тряхнул поводьями и прикрикнул на измученных мулов.
Когда мы приехали в Рубуле, улицы были запружены толпами собравшихся посмотреть на королевских особ, и мама велела, чтобы папа высадил нас до того, как отгонит повозку в кузницу. Нам надо было занять наиболее выгодные позиции для исполнения ее хитроумного плана.
– Значит, так, – наставляла она, торопливо раздавая нам разноцветные шляпы и чепчики, позаимствованные у соседей. – Они будут медленно ехать по улицам и раздавать милостыню. Как получите монету, бегите к следующей остановке. И не забывайте меняться друг с другом головными уборами.