Триумф Клементины
Шрифт:
Дрожащий, неуверенный голос прошептал ей на ухо:
— Я ведь просил вас передать ему мою любовь?
Она кивнула и сжала руку Квистуса.
Доктор стоял, ожидая, когда рассеется первое впечатление смерти. Клементина первая повернулась к нему и стала расспрашивать. Доктор передал ей все в нескольких словах. Он умер за пять минут до того, как они вошли в комнату.
— Кто из вас, мадам, возьмет на себя дальнейшие хлопоты?
— Я. Не правда ли, Ефраим?
Квистус наклонил голову.
— Я послал
— Теперь, — вмешалась сестра милосердия, — нужно приняться за печальный туалет. Будьте добры удалиться.
Она печально улыбнулась и открыла дверь.
— В столе есть пакет для этой леди и джентльмена, — сказал стоявший в коридоре Пойнтер.
— Хорошо, — ответила сестра. Она прошла в комнату и вернулась с пакетом, который протянула Клементине. Он был запечатан и надписан: «Ефраиму Квистусу и Клементине Винг. Вскрыть после моей смерти». Клементина спрятала его в карман.
— Мы потом вскроем его вместе. Теперь нужно пойти отдохнуть и подкрепиться. Безумие оставаться с голодным желудком. Какой ваш номер? Я вам пришлю кофе и бисквиты.
Он сонно поблагодарил ее. Они обсудили, когда встретиться, чтобы вскрыть пакет. Пойнтер сопровождал их. Он предложил им ехать сегодня же ночью в Париж и дальше, на родину. Во всяком случае, он к их услугам.
— Я бы хотела, чтобы вы сегодня же отправились к себе, — заметила Клементина.
— Мне нужно в Девоншир, — ответил он.
Они подошли к лифту.
— Во всяком случае, вы были для нас добрым гением, — сказала Клементина с влажными глазами. — До свидания.
Она протянула ему руку. Он взял ее, раздумывая, задержал в своей. На лице его виднелось замешательство.
— Вы теперь идете в свою комнату?
— Да, — ответила Клементина.
— Простите мою навязчивость, — сказал он, — но… но… может быть вы взглянете на ребенка?
— Ребенок, — закричала Клементина, — какой ребенок?
— Как… м-ра Хаммерслэя… разве вы не знаете? Она здесь…
— Здесь?
— Вы, наверное, видели в вестибюле маленькую девочку, с которой я играл, и няньку-китаянку?
— Господи помилуй! — воскликнула Клементина. — Вы слышите, Ефраим?
— Да, я слышу, — бесстрастно ответил Квистус. Борьба между Митрой и Ариманом не мешала ему слышать окружающее. — У Хаммерслэя есть маленькая дочь. Я не знал этого… Удивляюсь, откуда она у него. Наверное, у нее есть где-нибудь мать…
— Мать умерла, — ответил Пойнтер. — Насколько я мог понять из слов Хаммерслэя, ребенок — круглый сирота. Наверное, поэтому он с таким нетерпением ждал вашего приезда.
Клементина наморщила свою физиономию, как она делала это, рассматривая натуру.
— Я ни разу в жизни не слыхала ничего более странного. — Она хлопнула себя по карману. — А этот запечатанный конверт? Может быть, вы и о нем что-нибудь знаете?
— Да, — сказал Пойнтер, —
— Боже! — лихорадочно взвизгнула Клементина. — Но что будут делать с ребенком такая старая дева, как я, и старый холостяк, как он!..
И в то время, как она это говорила, перед ее глазами пронеслась картинка ее студии и китайской няньки с ребенком среди подушек, как модели.
Квистус убрал со лба волосы.
— Я понимаю, — кротко заявил он. — Я понимаю, что я опекун дочери Хаммерслэя… Я не подозревал этого… Я думаю, что вы меня простите, если я вас оставлю? Я чувствую себя не совсем хорошо сегодня… Я пойду прилечь…
Он вошел в лифт. Клементина позвала мальчика.
За Квистусом нужно было следить. Она вернулась к Пойнтеру.
— Пойдите, добрая душа, — заявила она в своей обычной манере, — к ребенку и подготовьте ее к такой неудобной приемной матери, как я. Я приду через несколько минут. Какой ваш номер, Ефраим?
Он показал ей билет.
— Двести семидесятый?
— На третьем этаже, мадам.
Лифт поднялся. Они остановились перед целым рядом дверей. Горничная показала им номер двести семидесятый. Клементина забрала бразды правления в свои руки. Меньше чем в две минуты окна были открыты, жалюзи опущены, лакею заказан кофе, слуга распаковывал вещи Квистуса, а горничная приготовила постель. Когда Клементина была леди, она была самой беспомощной особой, беззащитной дамой. Но когда она была Клементиной, она заставила бы дьявола быть своим лакеем и надрала бы уши каждому архангелу, осмелившемуся ей противоречить.
Квистус, не ожидавший такого внимания от Клементины, на которую он смотрел скорее как на врага, изумленно сидел на краю дивана. Усталый и разбитый он был доволен, что о нем заботятся.
— Раздевайтесь и ложитесь, — скомандовала Клементина, остановившись перед ним, руки в боки. — Или я сама вас раздену и уложу, как ребенка.
Он слабо улыбнулся.
— Я очень благодарен за вашу любезность. По всей вероятности, отдых даст мне успокоение. Мне кажется, что я в нем нуждаюсь.
Он сидел, смотрел прямо перед собой и повторял те же слова.
Клементина прошлась по комнате.
— Ефраим, — сказала она, — мне кажется, что, если бы мы с вами были эти годы больше дружны, вы бы не нуждались в успокоении. Это моя вина. Я очень жалею. Но теперь, когда на нашей ответственности ребенок — я буду следить за вами. Бедняга, — нежно погладила она его по руке, — вы были так одиноки.
Она достала ему пижаму и положила около него на диване.
— Теперь, ради Бога, переодевайтесь и ложитесь.