Триумф поражения
Шрифт:
Холодильник паркуется на широком дворе и помогает мне выйти из машины. Усы фактурного старика подергиваются, выдавая улыбку:
— Добрый день! Как дорога?
— Здравствуйте. Спасибо. Хорошо, — отвечаю я, во все глаза его разглядывая. Мужчина одет в камуфляжный костюм и внешним видом напоминает кого-то вроде лесника, егеря.
— Александр Юрьевич! — представляет мне старика мой Александр Юрьевич.
— Дед! Это Нина Сергеевна Симонова-Райская! Твоя и моя гостья, — Холодильник по-хозяйски берет меня за талию и слегка подталкивает к хозяину дома.
Дед? Конечно! Высокая сухощавая
— Вижу, что Райская, — задумчиво говорит дед Холодильника, глядя мне прямо в глаза. — Добро пожаловать в мой дом! Он любит гостей, но бывают они здесь редко.
— Не ворчи, — ворчит Холодильник, отпуская меня и крепко обнимая деда. — Как смог, сразу приехал.
— Вижу! — похлопывая внука по широкому плечу, отвечает мужчина. — И всё самое ценное с собой вывез?
Я краснею и начинаю смотреть себе под ноги.
— Не смущайтесь, Нина! Просто вы первая женщина, кроме матери Саши, кто побывает в этом доме. Логично предположить, что это не просто так. У меня был вопрос к внуку, почему вас зовут не Светлана, но он отпал сам собой.
— Отпал? — автоматически переспрашиваю я.
— Конечно! Вы Райская, а значит, в нашей жизни существует провидение! — смеется дед.
— Провидение? — Холодильник успевает спросить раньше меня.
— Целесообразное действие Бога во благо? — уточняю я высокое значение слова.
— Нина — культуролог, — почему-то с гордостью говорит деду Холодильник.
— Ум к красоте — редкое сочетание, — замечает дед. — Встречал за жизнь пару раз. Прошу, проходите!
Холодильник берет меня за руку и ведет в дом. Весь первый этаж — это огромная комната с большой кирпичной печью, с крепкой деревянной мебелью. Кроме печи, взгляд выхватывает настоящий сундук. Всё скромно и стилизовано под деревенский дом.
— Вы не дед Мороз? — вырывается у меня, и я краснею.
— Нет, девочка! Но если бы у меня была такая Снегурочка… — хитрые карие глаза, так похожие на глаза Холодильника, осматривают меня с пристрастием и симпатией.
— Дед! Не увлекайся! — предостерегающе говорит Холодильник, закрывая меня собой.
— Даже так?! — восторженно восклицает дед и еще раз удивленно смотрит на меня, словно до этого плохо рассмотрел.
— Ты себе не представляешь, как! — усмехается Холодильник и тянет меня к лестнице.
Второй этаж представляет из себя широкий коридор с несколькими дверями. Холодильник ведет меня к самой дальней.
— Эта комната была маминой. Раньше. Теперь твоя.
— Моя? — пугаюсь я по-настоящему. — Мне не нужна комната в доме твоего деда!
— Аллилуйя! — Холодильник поднимает вверх руки в сакральном жесте язычников. — Значит, ты со мной в моей комнате? Даже мечтать не смел!
— Нет! — начинаю объяснять я. — Я имела в виду… Неважно. Спасибо. Очень уютная комната.
В комнате стоит широкая и высокая кровать, заправленная белым бельем с милым мелким рисунком, комод с тремя выдвижными ящиками и даже туалетный столик.
— Располагайся и спускайся вниз. Через час буду кормить тебя обедом.
Холодильник целует меня в лоб, оставляет у порога мою спортивную сумку и уходит. Подхожу к окну и смотрю
Я ложусь на кровать, смотрю в потолок и не знаю, что мне теперь делать. Холодильник настроен очень серьезно, а я до сих пор не могу понять, что мне надо… Да. Не буду врать самой себе. Этот мужчина не может не нравиться.
Красив, силен, богат и… добр. По крайней мере, ко мне. Я ему нравлюсь, по его словам, даже больше, чем нравлюсь. Страсть его я ощущаю каждым волоском на теле, каждой клеточкой кожи, каждой мурашкой. И тело мое всё отчетливее и сильнее откликается на эту мужскую страсть, похожую на природную стихию. Я ничего о нем больше не знаю. Да — умен. Да — ревнив. Да — способен быть чудовищно нежным. Что он читает? Как любит проводить свободное время? Что презирает и что ненавидит? Насколько он может быть уверен в том, что я не подведу его в той жизни, которой привыкла жить его семья? И вообще… собирается ли он меня в нее вводить или будет держать взаперти, например, в этом далеком от города доме?
Завалив и раздавив себя вопросами без ответа, я засыпаю. Мне снится Кристина, которая поит меня чаем и угощает пирожными, уговаривая выйти замуж за Генку. Генка тоже здесь, прячется в темном углу и боится из него выйти. Его закрывает своим крупным телом Сальмонелла. Она смотрит на меня как Кабаниха из пьесы Островского "Гроза": грозно, уничижительно для меня и величественно для себя.
— Кристина, помоги нам ее связать и спрятать в чулан! — просит Сальмонелла Кристину.
Просыпаюсь внезапно и резко. Сажусь на кровати и еще несколько минут прихожу в себя. Потом нахожу ванную комнату прямо напротив своей. Она оборудована современно, но скромно. Умываюсь холодной водой — и мне становится легче. Решаю не переодеваться: на мне джинсы и белая водолазка. Тихонько, стараясь не топать, спускаюсь по лестнице и замираю, услышав мужские голоса:
— Чего тянешь? Таких женщин берут сразу и навсегда, — это дед.
— Я достаточно напугал ее своим напором, чтобы сейчас всё портить неразумной поспешностью, — это внук.
— Упустишь. Сбежит. Песком сквозь пальцы уйдет, — пророчествует дед. — Она тебя боится и стесняется.
— Вот поэтому и не тороплю, — устало, но вежливо отвечает деду внук.
— Глупости! — ворчит дед. — Отрезай ей все пути к отступлению. Привязывай постелью.
— Дед! — грозный окрик Холодильника. — Побойся бога! Ты же старый человек! Что ты говоришь?!
— Я дело говорю! — эмоционально и так же резко отвечает дед. — Пока ты ее к себе приручать будешь, она сбежит. Вот увидишь, что сбежит! Давай я к Ильичу ночевать пойду. Он меня в свою баню зовет. И заночую у него.
— Зачем? — металлический привкус появляется в голосе Холодильника.
— Как зачем? Все двери перекроешь — и вперед! А там уж от твоего мастерства всё зависит! — ехидничает дед.
— Слушай, — обманчиво ласково начинает говорить Холодильник. — Тебе деда Саша лет пятьдесят морду не бил никто? Решил от собственного внука получить?