Триумф поражения
Шрифт:
— А это ваша левая сторона, белая, чистая, целомудренная. Это то, какой вы могли бы быть, если бы не шли на поводу у своей буйной, я бы даже сказал, больной фантазии, — левая рука Холодильника поднимается под левую грудь.
Одуревшим взглядом смотрю на наше отражение. Кожа горит под его горячими руками, которые он не убирает.
— Это убийственный коктейль, госпожа Симонова-Райская, — шепчет Хозяин, своими губами щекоча кожу моей шеи.
— Вам не понравился сегодняшний вечер? — сглотнув, спрашиваю я, не в силах ни оттолкнуть его, ни отойти самой.
— Да.
— Но? — дрожу я от напряжения и от осознания тяжести его рук под моей грудью. Что будет, если он переместит руки выше?
— Но ужасен, — противоречит самому себе Александр Юрьевич, действительно, медленно, очень медленно сдвигая руки чуть выше.
— Нина! Вы не знаете, где Саша, Александр Юрьевич? — за дверью моего кабинета раздается голос Светланы.
Александр Юрьевич так же медленно, словно совсем рядом не стоит его невеста, убирает руки и делает шаг назад. Дверь осторожно открывается, и в мой кабинет заходит Светлана, молодая, свежая, бодрая.
— Здравствуйте, Нина! — улыбаясь, говорит она мне. — Саш! Ищу тебя. Мы обещали быть сегодня с папой.
— Я помню, — сухо отвечает Холодильник. — До встречи еще час.
— Мне нужно переодеться, думала, ты меня отвезешь, — радостно говорит Светлана, с недоумением глядя на туфли в моих руках и мои босые ноги. — У вас что-то случилось, Нина?
— Нет! — растягиваю губы в довольной улыбке. — Александр Юрьевич хвалил меня за проделанную работу. Даже премию обещал.
— Не припоминаю… — мрачно говорит Холодильник. — Обычно премиями я не разбрасываюсь.
— Странно, а мне показалось, что вы только что сказали, что вечер был прекрасен, а я достойна награды, — лукаво напоминаю я Холодильнику, у которого почему-то совершенно испортилось настроение, и он этого не скрывает.
— Я подумаю о вашем награждении. Это единственное, что я могу вам пообещать, — сухо бросает Хозяин и, подав руку Светлане, покидает мой кабинет.
Мы обмываем успех проекта в моей любимой квартире. Димка притащил десять бутылок темного бельгийского пива "Бургонь де Фландрес". Павел Денисович испек мою любимую пиццу с жульеном и кофейно-шоколадное печенье макароне.
— Нинок! Это было великолепно! — провозглашает первый тост Димка, разлив пиво по огромным бокалам.
— Согласен с оценкой! — подтверждает Костик. — Мне через час начало казаться, что Тарасовы сейчас бросятся в загс, чтобы подать заявление на регистрацию.
— Вот не принимаю я эту идею! — жуя пиццу, прихлебывая пиво, с полным ртом говорит Ленка. — Аж мурашки по телу! Праздновать развод — чушь несусветная!
— Почему? — искренне спрашиваю я друзей. — Множество пар расстаются не грязно, не ненавидя друг друга, а сохранив уважение и благодарность за то, что было.
— Тогда почему разводятся? — допытывается дотошная Ленка, пережившая развод о своим Витькой тяжело и мучительно.
— Наверное, перестают любить, — неуверенно говорю я. — Я не знаю. Или встречают новую любовь, которая сильнее старой. Или им так кажется.
— А
— Да. Он обыкновенный волшебник, — соглашаюсь я. — А у Тарасовых никого нет. По крайней мере, мне иное неизвестно. Они уже больше года живут отдельно. Развод оформили месяц назад. Но захотели расстаться красиво.
— А тут Нинка со своим проектом! — поднимает второй тост Димка.
— Что хотите говорите, но это неправильно! — не сдается Ленка, раздумывающая, брать ли третий кусок пиццы. — А как Холодильник?
— В глубокой заморозке! — сообщаю я, легкомысленно поедая третье печенье. — Он на твоей стороне целиком и полностью. Проект ему не нравится. Вечер ему понравился, поэтому он разозлился. Сегодня нагуляется с невестой — завтра придет и опять будет закрывать проект.
— Он сегодня гуляет? — Ленка хватает планшет и роется в интернете. — Вот! Они на благотворительном вечере в оперном театре. Какой красавец! Прекрасная пара!
Ленка разворачивает экран в нашу сторону. Возле фуршетного стола Климов-младший и Светлана Кирилловна. Кремовое открытое платье на тоненьких бретельках делает Светлану еще более юной и трогательной. Она обеими руками держится за его полусогнутую руку и жизнерадостно улыбается. Глаза горят каким-то предвкушением. Сам Холодильник сдержан и суров. Фотографу удалось схватить нечитаемое выражение его серых глаз. Вообще эта пара производит впечатление благополучной и стабильной.
— Робот! — ставит диагноз Ленка. — Ни капельки человеческого чувства. Приобнял бы невесту, улыбнулся. У него, наверное, руки деревянные, а сердце пластиковое.
— Руки у него живые, горячие и очень человеческие, — хочется сказать мне, но я, конечно, не говорю.
— А мне кажется, что он как раз чувствительный и ранимый, — неожиданно говорит Димка. — Он же против твоего проекта по самым человеческим причинам.
— Он против нашего агентства по самым нечеловеческим причинам! — возмущаюсь я. — А мой проект — только повод для придирок.
Ночью, оставшись одна, перемыв посуду и мысленно косточки Холодильнику, я принимаю душ, залезаю в ночную рубашку и огромный махровый халат. Сегодня в здании точно никого нет. Я отправляла на разведку Димку. Он принес разведданные: Прохор Васильевич на другом объекте, центральный вход, как всегда, на сигнализации. Шлепаю в холл с чашкой горячего чая и залезаю с ногами в кресло.
— Опять не спится? Или вы продумываете детали нового сценария? — голос Холодильника, вышедшего из комнаты охраны, опять пугает меня.
— Что вы здесь делаете? — возмущаюсь я, оправдывая свой страх и злясь.
— Придумал, как вас наградить, и вернулся, чтобы не откладывать на завтра то, что можно сделать сегодня, — темный взгляд путешествует от воротника моего халата к голым ногам.
Глава 8. Награда
Первый человек,
бросивший ругательство вместо камня,