Трижды преданный

Казанцев Кирилл

– Лучше завтра, – глядя в окно, рассеянно произнес Морок, – не люблю я вот так, с кондачка. Мне еще подумать надо, тебе, кстати тоже. Вопросы готовь, времени у нас будет немного, так что не тяни. Все, до завтра.

Суббота выдалась смурной, с метелью, с ночи основательно похолодало, и печка в «Тойоте» пахала без передышки аж с половины седьмого утра. Морок настоял выехать пораньше, и Олег благословлял метель, которая прятала машину от чужих глаз. Впрочем, прямо к дому они не сунулись, пока не рассвело, ждали в сторонке,

почти на выезде из района, но матвеевский подъезд отсюда отлично просматривался. Как и синий «Фольксваген», заметенный снегом и стоявший, надо думать, под хозяйскими окнами.

Движуха началась в девятом часу утра. Матвеев собственной персоной вывалился из подъезда, вернее, его вынесла уродливая шавка. Промчалась по дорожке вдоль сугробов, пару раз задрала лапу и поскакала обратно. Матвеев покорно тащился за ней, казалось, спал на ходу и, к концу пятиминутной прогулки так и не проснувшись, пропал за дверью.

– Отлично, – пробормотал Морок, – клиент почти готов. Терпи, – толкнул он сидевшего за рулем Олега локтем, – скоро стартуем, не прозевай.

Не прозевали, даже отъехали немного назад, пропуская «Фольксваген» с Матвеевым и его габаритной – под стать мужу – супругой. Псину с собой они не взяли, выскочили из подъезда, ежась от холода, уселись в машину и покатили.

– С богом, – проговорил Морок, – поехали. Дистанцию держи, вперед не суйся, – напутствовал он Олега. – Никуда этот орел от нас не денется. Плохо, что он бабу с собой тащит, ну, да ладно, выкрутимся.

За три с лишним часа, что Матвеев катался по магазинам, Олег озверел от «пробок», нечищеных дорог, количества встречных и попутных придурков, от бестолковой суеты. План рушился на глазах, жена не отходила от Матвеева ни на шаг, помогала таскать в машину пакеты с продуктами и какие-то коробки.

– И что, они все это сожрут? – пробормотал Морок, глядя на эту вакханалию. – Я бы сдох от заворота кишок.

Олег молчал, он понимал, что перехватить Матвеева одного сегодня не получится, и завтра тоже не факт, что бывший опер будет столь любезен и пойдет прогуляться в одиночестве. Можно даже с собакой…

Матвеев вперевалочку прошел мимо бампера «Тойоты», едва пролез в щель между стоявшим впереди «Ниссаном» и пропал в одной из палаток, что облепили торговый центр со всех сторон. Морок вытянулся на сиденье, замер, будто принюхивался и пытался уловить след поганца, щурился, высматривая его в толпе.

– Пойду-ка я, – задумчиво протянул он, – пройдусь, погляжу, что да как. Баба его в машине осталась, другого случая может и не быть. А ты посиди пока, на низком старте.

Морок открыл дверцу, и тут из палатки вышел Матвеев с огромным букетом цветов в руках. Бело-багровая икебана помещалась в золотистой обертке в виде вазы, из ее краев торчали зеленые перья, вблизи оказавшиеся ветками какого-то нежного пушистого растения, похожего на укроп. Своим видом бывший опер напоминал восторженного первоклассника, бережно нес букет, держал его одной рукой, второй оберегал от снега и прохожих, норовивших задеть сокровище.

– Опа! –

Морок следил за Матвеевым, не сводя с него глаз. – Концепция изменилась, и пока не пойму, к лучшему или наоборот. Этот олень едет к кому-то на день рождения, везет с собой выпить, пожрать, подарки и цветы.

– Думаешь? – Олегу было уже все равно. Кольнуло на миг желание выйти из машины и засунуть Матвееву этот букет… Дальше фантазия набирала обороты, квалифицируемые одной из статей УК как «половые извращения», была она нехорошей, и от таких «изысков» следовало воздерживаться. А бить ему морду прямо здесь, на парковке… Можно, конечно, но толку никакого.

Матвеев тем временем внес букет в машину, передал его супруге, та прижала цветы к дубленке, и «Фольксваген» покатил с парковки прочь.

Ехать пришлось почти через весь город, снова через «пробки» и снег. Удачно миновали железнодорожный переезд, свернули на дорогу между пустырем и бетонным забором бывшего мясокомбината, проскочили мимо заколоченных палаток и остановились у пятиэтажки из светлого кирпича. «Фольксваген» подкатил к крайнему подъезду, супруги выгрузились из машины и пошли к дверям. Матвеев волок пакеты и коробки, за ним топала жена в обнимку с букетом.

– Я тебе говорил, – разглядывая фасад и окна дома сказал Морок, – точно день рождения у кого-то, а это надолго. Пока за стол сядут, пока тосты, выпить-закусить, то да се… Часа три пройдет.

И почти угадал, на полчаса всего ошибся. Олег уже хотел отказаться от своей затеи и просто уйти, ему было тошно от одного вида сытой матвеевской рожи, от того, что тот спокойно, как обычный человек, ездит по городу, ходит в магазины, покупает цветы. Место для этой твари в клетке, в крайнем случае – на цепи где-нибудь в сарае, а не в теплом кабинете торговой конторы, откуда сбежала Наташка, едва завидев Матвеева издалека.

– Хрень какая-то, – недовольно покачал головой Морок, – не могу больше. Может, он там ночевать останется. Надо его как-то выманить. Погоди…

Он открыл дверцу, зачерпнул горсть снега, слепил снежок и кинул его в «Фольксваген». Попал, удар получился основательным, немедленно включилась сигнализация.

– Смотри! – спрятавшись в машину, уставился он в лобовое стекло. Олег сначала не понял, что надо делать, а потом сообразил – на третьем от края окне пятого этажа отодвинулись шторы, за ними показался силуэт человека, и сигнализация смолкла.

– Пятый этаж, значит, – проговорил Морок себе под нос, – квартира налево. Хорошо…

Олег же ничего хорошего не видел: ну, знают они точный адрес, и что с того? Что им с этого знания, или Морок собирается ввалиться туда и выдернуть Матвеева из пьяной толпы? Тоже способ, да только свидетелей целый караван останется, если там действительно чей-то день рождения.

Раздался глухой шлепок о крыло «Фольксвагена», за ним переливы сигнализации. Морок шкодливо ухмыльнулся и снова уставился на окна. Шторы приоткрылись снова, показался силуэт человека, и машина перестала сигналить.