Троглобионт
Шрифт:
В десяти метрах от берега из воды поднималась огромная голова на длинной шее. Потом показалось и тело ящера. Плавно передвигая то ли ногами, то ли ластами, огромное чудовище вышло на берег и остановилось, внимательно разглядывая людей. Потом, взгляд его стал стеклянным, и оно вроде бы окаменело, совершенно потеряв подвижность. И почти сразу из-за чудовища показалась мелкая и какая-то неуместная здесь фигурка человека в армейском камуфляже. Человек фривольно потянулся и не спеша двинулся вверх по песку к Егору с Анной.
– Что-то
– А… Роман Иванович, или как вас?… – Человек был уже без бороды, гладко выбритым и в другой одежде, но не узнать этих хитрых глаз, прикрытых весьма подвижными острыми бровями под широким лбом было невозможно.
– Прошлый раз я пошутил, Егор, к тому же забыл, что у вас так быстро меняются моды на одежду. Меня зовут Корвер, Роман Корвер. Так что, я почти не соврал…
– Его зовут Корвинфер Ноктор Романус или в вольном сокращенном переводе – Черный Римлянин, только он с некоторых пор стал стесняться своего полного имени, – звучный грудной голос послышался сзади. Егор с Анной оглянулись. По дальнему краю стола деловито ходил большой белый ворон.
– А… Здравствуй, Тихон, сколько лет, сколько зим.
– Здравствуй, Роман… давно не виделись.
– Я не стесняюсь своего имени, я забочусь о своих визави – обращаться нужно короче. Это удобней и запомнить легче.
– И всё же, это выглядит недомолвкой, и я считаю…
– Хватит тебе… каждый раз ты начинаешь с препирательств, а мы здесь собрались не для этого. Присаживайтесь господа… и дамы.
– У нас нет господ.
– Это вам только кажется. И вообще, Тихон, кушай свой любимый фуагра и помолчи, дай мне с ребятами поговорить спокойно.
Корвер царственным жестом провел рукой над столом и с него тут же исчезли старые помятые кружки и остатки сухарей, сама собой расстелилась белоснежная скатерть. Ворону пришлось взлететь немного в сторону. Когда он опустился обратно, перед ним уже стояла деревянная миска с гусиной печенкой. На средине стола появилась ваза с фруктами и тарелки с нарезанными овощами.
– А хлеб? – возмутился Тихон.
– Прошу прощения… пожалуйста.
– Вы еще и волшебник? – спросила Энн то ли с восхищением, то ли с иронией.
– В какой-то степени… по совместительству. Ну что вы сидите, как в воду опущенные, просыпайтесь, ребята, просыпайтесь.
– Боюсь, что для нас это все слишком неожиданно и необычно, – подал голос Егор и замолчал, закашлявшись.
– Что и приятно… люблю шокировать и удивлять…
– Он вообще любитель эффектных жестов и имя его…
– Тихон, мы же договорились… и потом, что за дурная манера в присутствии человека называть его в третьем лице? Имя вашего хозяина Азимира я же не считаю претенциозным.
– Я устал повторять, у нас нет хозяев.
– Ну, хорошо, хорошо, спорить не буду, хотя вопрос более чем спорный.
– Ворона, Корвер, ворона!
– Тебе лишь бы поспорить со мной.
– Ты нарочно провоцируешь.
– В этом тоже есть удовольствие, но всё, хватит, давайте спокойно пообедаем. Что будем есть? Егор, Анна, заказывайте.
– Я не знаю.
– Я тоже.
– Тогда на мой вкус.
На столе тут же появились три дымящихся тарелки с ароматным, обжаренным на углях мясом.
– Овощи и хлеб на столе. Против Бордо никто не возражает? – Корвер наклонился и достал из-под стола пузатую бутылку; пробка вылетела сама с приятным чмоком, фужеры перед Егором и Анной появлялись в момент наливания, вилки и ножи проявились рядом с тарелками, обрели форму, затвердели и засияли благородным блеском, – Тихон, тебе вино наливать в блюдце или в кувшин?
Тихон клюнул по скатерти рядом с собой и на этом месте тут же появился фарфоровый стаканчик, расширяющийся вверху.
– Ага… тоже фокусы любишь? Я не хотел тебя задеть, Тихон, но видишь ли… Хоть некоторые видят во мне черного ворона, я никогда не носил перьев и клюва и даже не представляю себе, как питаться таким способом, как ты это делаешь.
– У тебя всё еще впереди.
– Ну, вот. Опять колкости начинаются. Моё глубокое убеждение, что все переговоры нужно вести только после хорошего обеда или ужина. За едой все добреют.
Энн осторожно отрезала кусочек мяса, брызнувший соком, положила в рот и тут только поняла, как голодна. Мясо оказалось очень вкусным, вино тоже было выше всяких похвал. Французский багет похрустывал корочкой, и Энн с удовольствием занялась едой.
Егор же напротив – заупрямился. Он еще с прошлого раза чувствовал неприязнь к этому человеку. Эта непроизвольная неприязнь только усиливалась, несмотря на веселость и обходительность Корвера. По какой-то внутренней системе «свой-чужой» он чувствовал Корвера чужаком, а своим признавал Тихона, понимая, что он не очень-то и ворон. Хоть мясо и выглядело очень соблазнительно, Егор отодвинул тарелку, заявив, что соблюдает петровский пост.
– Внешность обманчива, однако, ты никак не похож на монаха, Егор, но требование гостя закон, – под взглядом Корвера мясо тут же превратилось в целиковую стерлядку под белым соусом, – Ах, прошу прощения вы вчера это уже ели, – тарелка опять изменила свой вид, – А вот этого ты уже не откажешься, это запеченный донской сазан и яйца «кокотт» с икрой. Никогда бы не подумал, что ты можешь знать эти церковные штучки. Надо же? пост у него.
Вино в бокале тоже изменило цвет и запенилось.
– Под рыбу красное вино моветон – Абрау-Дюрсо, рекомендую.