Троглобионт
Шрифт:
– В какой день? – Егор действительно не сразу понял, то ли в результате гипнотического воздействия, то ли просто после обеда его начинало клонить ко сну.
– Ну, как же, Егор Ростиславович, в тот день, когда вы уходили с заставы, когда в лодку садились.
– Ну, да… на нём бушлат был старый с новенькими погонами, он звание только получил…
– Знаю, знаю, как же… а на женщинах, что было одето?
– Не помню… хотя нет… на Энн был желтый спасжилет и шапочка… бейсболка такая же…
– А Ольга? Вспомните…
– Нет, не помню.
– А вы представьте себе тот момент, визуализируйте, милый вы мой, визуализируйте…
– Какая-то
– Цвет?
– Что-то светлое, точней не скажу.
– А погода? какая была в тот день?
– Пасмурно, хотя дождя не было… ветер…
Егор слегка поёжился, как будто действительно на него дунул прохладный карельский ветер. Он вдруг почувствовал свежий запах воды с озера, слегка разбавленный бензиновым перегаром от лодочного мотора, и вибрацию этого мотора на правой руке, а потом увидел Казака, что-то ищущего в картонной коробке. Белая куртка на Ольге, белая с капюшоном, брюк не видно – она сидит спиной к Егору, Игорь – лицом… и тоже капюшон на голове. Страдает с похмелья. Игорь собирался ехать на озеро в сером повседневном костюме, его засмеяли и Егор выдал ему бэушный камуфляж, а куртка у него была хорошая своя – коричневая с капюшоном. Широкая протока, сосны в воде, маленький островок, якоря, стрельба по камушку среди воды, датчики возле берегов по островам, а вон и изба на Медвежьем… Не стрелять! И белая вспышка.
– Егор Ростиславович, проснитесь, Егор Ростиславович!
– Я не сплю… не спал… вроде бы? – Егор очнулся совершенно бодрым и свежим.
– Ну, конечно, милый вы мой, это не совсем сон… это погружение в прошлое, если можно так выразиться, – гипнотизер выглядел как-то иначе, его вкрадчивая дурашливость куда-то пропала, глаза стали искренне печальными, он встал со своего стула и прошелся по комнате, – Печально… очень печально, батенька. Уникальный случай. Я бессилен что-либо сделать еще. И дело тут даже не в вас… не в вашей сопротивляемости… я вас полностью… н-да… У меня такое впечатление, что с вами поработал очень сильный специалист… Так блокировать память! Хотя и это почти не возможно… Без ложной скромности скажу вам – я лучший специалист в этой области. Помните громкое дело?… хотя… н-да, забыл что вам нельзя…
Он еще походил по комнате туда-сюда, потом вернулся и опустился на свой стул уже полностью, даже развалился немного.
– Хотите послушать запись? – не дожидаясь ответа, он включил диктофон.
Егор услышал строгий сильный голос гипнотизера и свой, ослабленный и хилый. Свой голос в записи всегда слышится немного чужим, но здесь еще поражала какая-то безвольная, деревянная интонация.
– Не надо, доктор, выключайте, это наверно надолго, лучше просто расскажите…
– А рассказывать-то и нечего. Фиаско, батенька, полное фиаско. Я больше ничего не могу сделать.
Семен Аркадьевич сложил диктофон и тетрадку в портфель, закрыл его на замок, раскланялся и удалился.
Оставшись в одиночестве, Егор взял книжку и начал читать. Только минут через пятнадцать он удивленно отложил книжку в сторону. Его поразило собственное спокойствие. Даже не спокойствие, а равнодушие к исходу гипнотического эксперимента. Иметь такую дыру в памяти не очень приятно и он, безусловно, хотел всё это время избавиться от этой неприятности, надеялся на гипнотизера, верил ему. Еще больше он надеялся на то, что снимут амнезию с Энн – избавят его от неловкого положения необходимой лжи. Но, видимо, где-то в душе сидел неосознанный страх – а вдруг откроется что-то такое,
2. Не солоно хлебавши
Зря Егор волновался в столовой. Энн не могла в это время прийти обедать. У неё были гости из Соединенных Штатов.
За рулем сидел Алекс – Саша Борштейн. Он взял машину у одного из своих многочисленных знакомых. Сегодня он ругался всю дорогу, добавляя к английской речи русские матерные слова, справедливо полагая, что пассажиры этих вставок не поймут. Его пассажирами сегодня были профессор Хотланд и неудачливый жених Энн – Ричард, он же Дик.
Хотланд сидел на заднем сидении, сразу за водителем, ветерок из приоткрытого окна спереди шевелил длинные волосы, прикрывавшие лысину, и это его раздражало.
– Алекс, поднимите стекло.
– Слушаю, сэр – привычка… в Москве я, вроде как попал на десять лет назад. Я тогда ездил на Жигулях… с закрытым стеклом в них задохнешься…
– Что есть «жигули»?
– А вон справа остановилась… консервная банка непонятного цвета, кстати, справа Большой театр, а слева Малый… – Алекс трудился еще и за экскурсовода. Они стояли перед светофором на левый поворот.
– Дик, не трясите ляжкой, – сегодня Хотланда раздражало решительно всё.
– Извините, шеф, – Дик отодвинулся в правый угол сиденья и облокотился, почти лег на свои высоко поднятые коленки, левая коленка продолжала дрожать, – Я волнуюсь, шеф, мне кажется, это должно быть понятно…
– Мне понятно, Дик, понятно… но еще более понятно мне, что эти русские крутят нам мозги… держат здесь уже третий день – то одно, то другое… Я боюсь, сегодня опять придумают что-нибудь, как вы думаете, Алекс?
– От КГБ можно ждать чего угодно…
– Это уже не КГБ, – вставил своё слово Дик, очень уважавший точность.
– Не имеет значения… вот, кстати, обратите внимание направо – это основное здание КГБ – самое высокое здание в Москве.
– Вроде нет, – опять уточнил Дик, глядя в окошко.
– Говорят из подвала этого здания Колыму видно, – Алекс густо захохотал, но, не увидев реакции, обернулся назад и уточнил, – Это очень далеко, на Дальнем Востоке…
Но и при этой добавке Хотланд с Диком даже не улыбнулись. Всю оставшуюся дорогу ехали молча. Собственно, было уже совсем рядом, с неширокой улицы они свернули в переулок, потом еще раз свернули и остановились у ворот, которые сразу разъехались в стороны. Машина плавно вползла в уютный немного старомодный дворик. В загородном пансионате, где они обитали уже три дня, осень еще почти не чувствовалась, а здесь высокие клены уже забросали скамеечки желтыми и красными листьями.
Здесь же, во дворике их встретил сотрудник ФСБ, которого они видели уже третий раз, но опять не узнали. Они приняли его за врача, потому что в этот раз он был в белом халате. Видя, что гости его не узнают, сотрудник решил прийти им на помощь:
– Приветствую вас… меня зовут Алексей Петрович, мы уже встречались с вами…
Хотланд сбросил встречную дежурную улыбку.
– Ах, да, да… надеюсь, больше не будет недоразумений и переносов?
– Нет, нет… вы сейчас встретитесь с… Энн Шертли, хотя я вас уже предупреждал, что она не признает этого имени, но мы об этом еще немного поговорим в кабинете. Прошу вас, – Алексей Петрович говорил по-английски чище, чем американцы.