Тролли и легенды. Сборник
Шрифт:
— Господа, я вернулся с Луи Гриффоном, магом Аквамаринового Круга, большинству из вас известным, и чьи советы, я уверен, разрешат наши споры. Позвольте мне также представить вам баронессу де Сен-Жиль, которая… которая…
Пон-Нёф явственно силился подыскать причину для ее присутствия, и Изабель сама шагнула вперед; на ее губах заиграла улыбка, полная скромности и застенчивости.
— Вы позволите, месье дю Пон-Нёф?
Не дожидаясь ответа, она повернулась к троллям — кое-кто из которых тем временем подтягивал узел галстука, поправлял прядь волос или расправлял поавантажнее усы.
— Господа, прошу извинить мое неожиданное появление.
С этим Изабель опустила глаза, показывая, что полностью полагается на мудрость всемогущей аудитории.
Гриффон, нисколько этим не обманувшийся, не мог не почувствовать определенного восхищения. «Хуже всего» — подумал он, — «что они поведутся, даже не потребовав объяснений, зачем она сюда явилась…»
И действительно.
Первым поднялся мужчина в черном костюме, белой жилетке и лакированных туфлях.
— Мадам, — сказал он, кланяясь и целуя руку Изабель, — добро пожаловать. Если они вздумают вас прогнать, сперва им придется пересечь меня.
— Благодарю вас, месье. Месье…?
— Руэль. К вашим услугам.
К ней уже приближался другой, похожий на буржуа времен Второй империи, с большим животом, бакенбардами и часовой цепочкой.
— Сольферино, — сказал он, в свою очередь целуя руку чародейки. — Мадам, позвольте отдать должное вашей красоте.
— Месье, вы слишком добры.
— Нисколько, мадам. Нисколько.
За ним последовали два наполеоновских офицера в полном обмундировании. Они щелкнули каблуками, поклонились и представились:
— Мост Искусств и Аустерлиц!
И отступили в сторону, чтобы пропустить довольно неряшливого старика.
— Малый Мост, — сказал он.
— Месье, я очарована.
— Равным образом, мадам.
Затем настала очередь двух денди эпохи Реставрации — в белых панталонах, фраках с длинными фалдами и пестрых жилетах, слегка нарумяненных, с завитками локонов на висках. Они удостоили баронессу замысловатого реверанса, без меры, пожалуй, усложненного, но безупречно выполненного.
— Арколь! — объявил первый.
— Каррузель! — сказал второй.
И так мимо продефилировали все, причем у Изабель для каждого нашлось теплое слово. И все они вернулись на свои места в восторге: кое-кто с отсутствующим взором, кое-кто расцветши в глупой улыбке. Наклонившись к Гриффону, Пон-Нёф сказал:
— Она потрясает.
Гриффон возвел глаза к потолку и вздохнул.
Коль скоро Изабели поднесли не менее трех стульев, Гриффон решил, что может из них один и присвоить, и поблагодарил разочарованного кавалера. Затем какое-то время ушло на то, чтобы все расселись по своим местам и кое-кто свернул свои приватные переговоры, прежде чем Пон-Нёф смог вновь открыть дебаты. Дискуссия — в спокойных тонах — возобновилась, Изабель и Гриффон ограничились тем, что слушали и наблюдали.
Довольно скоро возникли разногласия.
Если требования объединяли троллей, то в способах добиться справедливости они разделялись. Они, не умея договариваться, по принципиальным вопросам чаще всего затевали споры. На
Парижские тролли образовывали шесть кланов.
Прежде всего — Исторические, которых остальные называли Старичьем: Малый, мост Менял, Нотр-Дам и Сен-Мишель. Они были бы и самыми старыми парижскими троллями, если бы их мосты — существование которых документировалось весьма отдаленными датами — не разрушались и не реконструировались. Правило, однако, было строгим. Даже восстановленный идентичным образом, мост терял своего тролля, чей преемник затем вливался в ту же семью. «Историки» были представителями самых почтенных столичных династий троллей. Им — рассудительным, но слишком привязанным к традициям, — не доставало решительности.
Далее в хронологическом порядке следовали тролли мостов, построенных в XVII веке: Турнель, Дубль, Сен-Луи (стул которого пригодился Гриффону), Руаяль и мост Мари. Они называли себя Мушкетерами и все носили усы и бородку клинышком. Пон-Нёф, строго говоря, принадлежал к этим последним. При всем том его статус дуайена означал, что он обязан выдерживать дистанцию с этими троллями, полными щегольства и отваги, но которым иногда не хватало мозгов.
Следующими шли Бонапартисты, из которых нам уже знакомы Аустерлиц и мост Искусств, и пока не представлявшийся Йенский. Эта троица родились во времена Первой — и единственной, по их словам, — империи. Они сохранили военную суровость, заботу о репутации и чувство чести, что, хотя и сближало их с Мушкетерами, означало, что они терпеть не могли семерых, появившихся после них. Эти именовались Модернами, или Денди: Арколь и Каррузель (уже здесь упомянутые), а также мост Гренель, мосты Архиепархии, Инвалидов, Берси и Луи-Филиппа. Модерны никогда не упускали случая к провокации, и каждое слово, каждый взгляд служили поводом для ссоры между ними и Бонапартистами.
Османцы[5] были четырьмя тихими, но убежденными в своей значимости буржуа. Читатели помнят Сольферино. К нему добавим Насьональ, Альма и Пуан-дю-Жур, очень похожих на него, с головой уходящих в карточную партию, попивая при этом легкие вина и покуривая сигары. Ничто не угнетало их больше, нежели угроза установившемуся порядку, — за исключением обстоятельства, что их процветание оказывается под ударом. Поэтому вы можете представить себе, какие муки они испытывали в то время; муки, неведомые Республиканцам, а именно Сюлли, Тольбиаку, Мирабо, мосту Александра III, Руэлю, Дебийи, Пасси и второму Аустерлицу — на сей раз виадуку. Молодые и импульсивные мостовые тролли, родившиеся во времена Третьей республики, охотно воображали себя революционерами. Они полагали Модернов за позеров, а всех остальных — за скучных тупиц. Их расположение снискал только Пон-Нёф.
«Четверо и пятеро — девять» — размышлял Гриффон. — «Еще три — двенадцать. Плюс Модерны, их семь, — девятнадцать. С Османцами — двадцать три. И Республиканцы, тридцать один… Тридцать один? Даже если учесть Пон-Нёфа, мне все равно не хватает одного!»
Гриффон забыл о Конкорде, чей мост в Париже значил немало, но который за столом держался весьма сдержанно, ничего не говоря и лишь кивая. Изабель его только сейчас заметила.
— А этот, значит, со всеми соглашается? — прошептала она на ухо Пон-Нёфу.