Тролли и легенды. Сборник
Шрифт:
— Эта штучка стоит целое состояние, — проговорил Люсьен, вертя в руках украшение. — Все остальное в том же роде?
— Более или менее.
— Тогда мы богаты!
— Когда расплатимся с долгами, останется гораздо меньше… Почему мы тормозим, Огюст?
— Сам ничего не понимаю, госпожа.
Приблизиться к набережной де ла Гар, которую окутал густой туман, мешали несколько остановившихся фиакров и скопище пешеходов. Полицейские в кепи и плащах, с подвешенными к поясам белыми дубинками, пытались успокоить недовольных и придерживать на расстоянии любопытных, которых, несмотря на поздний час, становилось
Огюсту пришлось припарковать «Спайкер».
— Но что происходит? — забеспокоился Люсьен.
— Я посмотрю, — объявил колосс, прежде чем выйти из машины.
— Это ведь не за нами, госпожа? — спросил гном, когда Огюст в свете фар удалился.
— Мы ограбили ростовщика и скупщика краденого, Люсьен. И он все еще спит. Но даже если он уже обнаружил, что сейф пуст, сомнительно, чтобы он стал вызывать полицию…
Возвращения Огюста не пришлось долго ожидать.
— Мост Тольбиак перекрыт легавыми, — сказал он, снова садясь за руль.
— Почему? — спросила Изабель.
— Они не хотят говорить. Приказ из префектуры. Двигайтесь в объезд. Здесь не на что смотреть.
— Что значит «не на что смотреть»?
Огюст с Люсьеном обменялись взглядами. Они достаточно хорошо знали баронессу де Сен-Жиль, чтобы усвоить, что она терпеть не может, когда ей указывают, что делать. Или на что смотреть. Или что выяснять.
— У нас полные карманы краденой ювелирки, — заметил гном. — Может, нам лучше…
— Есть и другие мосты, госпожа, — напомнил Огюст.
— Ждите меня и никуда не трогайтесь, — приказала Изабель, открывая дверцу машины.
— Госпожа! — воскликнул Люсьен. — Вы все еще в ком…
Но Изабель уже выходила из машины, приукрасившаяся и с наведенным макияжем, в красивом жемчужно-сером платье и в модной шляпке. В том, чтобы быть чародейкой, есть ряд преимуществ, одни из которых позволяют сэкономить время, которое элегантной женщине обычно приходится тратить на прихорашивание; другие состоят в том, что чародейка всегда получает то, чего хочет, от большинства мужчин, даже от полицейских. Все, чего это ей обычно стоит, — это несколько улыбок… чарующих.
Огюст и Люсьен нервно поджидали, пока не увидели возвращающуюся беспечной походкой госпожу. Кажется, она пребывала в восторге от того, что только что узнала.
— К Гриффону, — сказала она, захлопывая дверь.
— Пон-Нёф! — воскликнул Гриффон, обнаружив, кто терзает кнопку его звонка.
На пороге стоял пожилой мужчина, высокий, широкий и массивный, с аккуратно подстриженной бородой и лицом в благородных морщинах, в пальто, черном костюме и белой жилетке. С озабоченным видом он снял шляпу и сказал:
— Простите, что беспокою вас так поздно, друг мой.
— Но что случилось?
— Могу я войти?
— Конечно!
Гриффон отступил в сторону, пропуская гостя в прихожую, и помог ему освободиться от пальто, трости и шляпы. Затем он проводил его в гостиную и пригласил присаживаться.
— Долго засиживаться я не смогу, — объявил Пон-Нёф.
— Какие-то неприятности?
— Да, и я пришел просить вас о помощи.
— Я весь внимание.
Пон-Нёф помедлил, обдумывая речь — краткий миг, который нам пригодится, чтобы объяснить читателю, кто именно — вопреки всем правилам этикета и к великой досаде Азенкура — потревожил
Итак, чтобы это разъяснить, следует начать с того, что в Париже Чудесном при каждом мосте через Сену имелся свой тролль, который приглядывал за ним и — согласно легенде — поддерживал его в порядке за определенную плату. Целыми веками парижские тролли трудились, оставаясь незаметными для публики, но отныне они дали о себе знать — или даже потребовали признания, как мы убедимся вскоре. Поскольку каждый тролль именовался в честь своего моста или пешеходного мостика, вы уже поняли, кто такой Пон-Нёф[3], но могли удивиться его внешности. А вы что, представляли себе троллей чудовищными или карикатурными с виду? Тролли — существа Иного Мира, которые могут принимать любой облик, и если в прошлом они порой выглядели пугающе или нелепо, то исключительно ради лучшего достижения своих целей. Отметим, наконец, что при ближайшем рассмотрении Пон-Нёф оказался бы не просто солидным и элегантным стариком. В действительности ногти его, зубы и радужка состояли из того же камня, что и у его прославленного подопечного, — как и пуговицы на его жилете и гетрах, перстень и набалдашник трости, которую он оставил в холле.
— Вы ведь не сомневаетесь в нашей полезности, — начал Пон-Нёф в качестве преамбулы.
Гриффон догадался, что речь идет о пользе от парижских троллей, и кивнул:
— Это само собой разумеется.
Собственно, залучить тролля — это лучшее из того, что может случиться с мостом. Как только тролль выбирал себе мост, а порой — как только в мост закладывался первый камень, он уже больше не покидал моста и проявлял о нем ревностную заботу. Между троллем и его мостом существовала тесная связь. Они старели, страдали и процветали вместе. Ни один тролль не мог избавить свой мост от недостатков конструкции, катастроф или забвения, но было совершенно точно известно, что долговечны исключительно те мосты, душой и защитником которых становился тролль.
— И вы знаете, на какие жертвы мы пошли, — добавил Пон-Нёф.
И вновь Гриффон кивнул.
— Безусловно.
Жертвы? Нет, это было не слишком сильно сказано.
Ведь если тролль соединял с мостом всю свою жизнь, то он и умирал вместе с ним. Порой это случалось от старости и общей апатии. Но чаще всего это происходило с разрушением моста, случайным либо намеренным, и никому не было до этого дела. Париж повидал множество мостов, уничтоженных пожарами, смытых наводнениями или снесенных ради замены. И всякий раз с ними погибали тролли.
— Что ж, нам бы хотелось, чтобы парижане признали с этим и наши заслуги, Луи.
Гриффон нахмурился.
— Боюсь, я не понимаю, — признался он.
— Прежде парижане не подозревали о нашем существовании, и мы незаметно взимали свою долю с пересекающих мост грузов в качестве платы за наше время и усилия. И, если вам угодно услышать мое мнение, это было идеально.
— Когда вы говорите «прежде», — вмешался Азенкур со своего столика, — вы подразумеваете «прежде Дня Фей».
То есть прежде чем феи вздумали публично раскрыть существование Иного Мира и его обитателей, безразлично — успели ли они с тем или иным успехом тайно переселиться на Землю.