Тропинки в волшебный мир

Подгорнов Василий Михайлович

Дед Ухватов без лишних размышлений полез в спор:

— Погубить надумали сеялки? — тихо спросил он.

— Это почему же? — покосился на него агроном.

— Да так. Вижу, что замышляете. Какой умный хозяин пустит по косогорам сошниковую? Тут дисковой чуть впору.

— Нечего беспокоиться, Яков Васильевич, — вмешался бригадир. — Землю мы хорошо обработали, и сошниковые вполне пройдут.

— Ты, Ефимыч, не дури, — напустился на него дед. — Я-то знаю, как хорошо. На первых же кругах забьете все сошники, поломаете, а там весь сев будем вести только одними дисковыми. А хватит их у вас? Нет! Вот то-то! Об

этом вы подумали? Я вам прямо скажу, Михаил Ефимыч, и вам, Емельян Иванович, без обиды только. Работаете вы на похвальбу. Хвалиться любите, а зря. Делу от этого один убыток, колхозу вся эта ваша похвальба боком выходит. Нет, мужики, так теперь не пойдет, времена не те. Это в прошлом году МТС каждый день запрашивала, сколько, какими сеялками засеяли, да похвалы рассыпала тем, кто больше сошниковыми сеял, не вникая в суть. Теперь мы сами хозяева всем этим машинам, хвалиться ноне не перед кем, только разве что перед собой, и делать надо все как положено, с умом да на пользу. Поди, каждый клочок земли знаем, чего он стоит. Вот сегодня Андрейка с Митькой закончат карту у Мокрого Куста, завтра туда хоть все сошниковые пускайте. Земля как пух. А по косогорам таскать так>ю тонкую да хлипкую машину — только гробить!

Старик сыпал слова, как горох на фанеру, резко, зло, припоминая все старые обиды, не давая никому слова вымолвить.

Правда была на стороне Ухватова, и только что приехавший на стан председатель поддержал старика.

Ухватов настоял в это утро также на том, чтобы бросить негодный метод сева вкруговую, при котором на каждом повороте трактора остаются огромные огрехи, и поле, когда взойдут семена, делается похожим на полосатый восточный халат.

— Надо загонами засевать, а не вкруговую, — доказывал дед Ухватов, — а то что было? Как поворот сеялки, так огрех метра три шириной да шесть-семь в длину.

— Нынче огрехов не должно быть, — успокоил Петр Кузьмич. — Район требует, чтоб весь сев вести только перекрестным способом.

— Где уж нам до перекрестного, — обернулся Михаил Ефимович. — Весна задержала и так недели на две. Мы с простым-то севом запаздываем, а с перекрестным и подавно. До петрова дня, что ли, будем все сеять? Несколько карт, конечно, сумеем и перекрестным, а чтобы весь яровой клин — и думать нечего. Было бы побольше сеялок — другое дело. Тяги у нас хватит.

— Но мы подумаем, — сказал Петр Кузьмич. — Может, еще что-нибудь да сделаем.

— Года три назад очень хорошо придумали, — вставил дед Ухватов. — Также вот район приказал сеять только перекрестно, как сейчас помню. А у нас по ту пору всего три или четыре сеялки было. Нам на простой-то, широкорядный, сев недели три, а то и четыре требовалось, а тут — перекрестный! Считай, два сева. Ну, приказ есть приказ. Начали, самое хорошее время провели, пробаловали у Мокрого Куста. Жара началась, земля на глазах прямо сохнет, а у нас она почитай вся еще не засеяна. Видим что тут не только с перекрестным, с широкорядным-то до ильина дня не управиться, Что делать? Собрал тогда бывший председатель нас, стариков, и спрашивает:

— Лукошки есть?

— Какие, говорим, лукошки?

— Да те, которыми в единоличном хозяйстве пользовались? Ну, кое у кого нашлись. Председатель велел нам молчать, никому ни слова. А вечером, как стемнело, собрал он нас и, чтоб никто не видел, повел в поле. Так мы тайком от колхозников,

а больше от районного начальства по ночам кое-как засеяли два загона лукошками вместо перекрестного-то способа. Кое-как справились с севом к июню месяцу. Вот оно как обернулось.

— А про ваши лукошки так никто и не узнал, что ли? — спросил, заинтересовавшись, председатель.

— Какое там, не узнали. Тут же. Разве скроешь? Хоть и ночами нас водил председатель от лишних глаз, да все одно: шила в мешке не утаишь. Председателю, конечно, выговор влепили по партийной линии, агроному Емельяну Ивановичу, вот этому самому, — взбучку. Да тем дело и кончилось. Ты, Емельян Иванович, — обратился старик к агроному, — наверное, еще не забыл, поди, помнишь этот перекрестный-то сев?

— Как не помнить, — улыбнулся агроном. — Но что было делать — нужда заставила.

— Вот и на этот раз, Петр Кузьмич, как бы не пришлось нас, стариков, с лукошками посылать. Были бы сеялки, конечно, перекрестно куда выгоднее, урожай много выше, а пока нет, то и придумывать нечего: сеять, как сеяли всегда, и все тут.

— Ты, Яков Васильевич, панику не поднимай, — предупредил старика председатель. — Знаем без тебя, что делать. Раз район настаивает, значит, думает чем-то помочь нам. Так просто не будут приказывать.

— А вот когда помогут, тогда и начинать надо, а пока нечего и думать. Мне вот, к примеру, давно новые порты требуются, а денег нет, нужда. Тут уж думай не думай, а ходи в старых.

— Меньше пить надо, Яков Васильевич, — упрекнул старика Михаил Ефимович, — тогда будут у тебя новые штаны, да не одни.

— А ты мне подносил? — обиделся старик. — Я это к примеру говорю, а ты сразу да учить? Советчик тоже нашелся. Я век-то свой прожил, а ты только начинаешь. Ты вон Марье своей советуй, как жить, а не мне. Почему твоя Марья на работу сегодня не пришла?

— Ну, это не твое дело, — не ожидая такого оборота, отмахнулся бригадир.

— Нет, мое! — не отступал задетый за живое дед Ухватов. — Начальница стала, жена бригадира! Вот на собрании мы всыпем кузькину мать всем начальницам. И вашу жену, Петр Кузьмич, прочешем, — пообещал старик. — Не посмотрим, что председательша. В этакую страду всем работать надо, без чинов.

— Прочешите, Яков Васильевич, не возражаю! — улыбнулся председатель. — Сегодня у ней дел много, да и у сынишки температура, а завтра она выйдет вместе со всеми.

В этот день ершистый качественник поссорился еще с троими. В первой бригаде Ухватов отругал тракториста Жомкова, молчаливого и тихого парня, за то, что тот пустил дисковые бороны вдоль, а не поперек пахоты.

— Да ведь зябь-то, старый хрен, как сметана, — вспылил тракторист. — На такой земле в любую сторону гони, только корку сбей — и сеять можно.

— Сбей! — взвизгнул дед. — Я вот тебе подогом собью по хребтине, жомок ты вяземский, а не пахарь! Ищешь, как бы полегче, да побольше заработать? Теперь отфрантились, хватит бездельничать. Оплата вам одна — сколько уродит земля, хоть тракторист ты, хоть пастух. Все одинаково есть хотят. Сейчас же заново начинай загон. К утру сюда сеялки пригонят, а по такой обработке я не пущу. За простой сеялок тебе председатель уже особо всыплет.

Досталось в это утро от старика и Андрею с Митькой. Заметив длинновязую фигуру Ухватова, Андрей обернулся к Митьке и крикнул: