Тропинки в волшебный мир
Шрифт:
Не успели занаряженные трактора скрыться за первым косогором, как к табору подкатил на мотоцикле уполномоченный райисполкома статистик Конев.
— Почему вчера не прислали сводку о закрытии влаги и севе? — с ходу набросился он на бригадира. — Вы что тут, не бороните и не сеете, что ли?
— Да так оно и есть, — ответил Михаил Ефимович. — Еще ни одного гектара не сделали, нечем отчитываться-то.
— Это почему же?
— Сыро… Земля не подошла.
— Интересно. Везде подошла, а у вас нет? Вы что тут, дезорганизацией занимаетесь, так, что ли? Все поля голые, земля
— Так делать нечего, объясняю вам.
— Ах, делать нечего, — с сарказмом улыбнулся Конев. — Сколько у вас оплывшей зяби?
— Немного есть…
— Немного, говоришь. Я сейчас проверял. Только в одном месте у Ташлинского леса гектаров десять нашел, а ты говоришь, немного. Почему не послал трактора на перепашку?
— Да говорю же вам, сыро, земля не подошла. Ни слова больше не говоря, уполномоченный повернул сво мотоцикл и запылил к правлению колхоза. Через полчаса в таборе собралось все колхозное начальство.
— Сейчас же начинайте перепахивать зябь у Ташлинского леса, — коротко распорядился Конев. — Иначе буду писать докладную секретарю райкома. Сев задумали срывать. Да за такие дела под суд! Знаете небось, что весенний день год кормит, не маленькие. В прошлом году об эту пору сев заканчивали, а нынче?
— То в прошлом, — вставил агроном, — а нынче не по нашей вине весна запоздала.
Яков Ухватов, от природы любивший поспорить с любым начальством, ходу не давал уполномоченному, тыкал ему в грудь старой овчинной рукавицей, доказывая:
— Ты то посуди, добрый человек. Землица-то ведь еще не созрела, как ее будешь пахать? Если тесто в квашне не подойдет, будет тебе баба хлебы печь, будет? Никогда! Так и настоящий крестьянин неспелую землю не будет тревожить. А кричать да махать руками мы все мастера, это нехитро. Надо суть понять. Или мы своей-то земле лиходеи?
— Ты отвяжись, дед, не путайся, без тебя разберем, — грубо оборвал старика Конев.
Но дед был не из робких.
— Как так! — вспылил он. — Меня вчера при всем честном народе Петр Кузьмич качественником в бригаду назначил, а ты доброго совета слушать не хочешь. Если ее, землю, ссильничаем, она заклекнет, и никакого росту из нее не будет. Придется потом все заново переделывать. Чуешь, к чему это клонит? Заново! Поверь моему слову. Всю жизнь на земле сижу, знаю, когда пахать и когда сеять надо.
Чтобы покончить этот никчемный спор, председатель распорядился начать пахоту. Обычно первую борозду в колхоза каждую весну по традиции проводил Семен Золотов, старейший тракторист, в первые годы коллективизации работавший еще на «Фордзон-Путиловце».
— Давай, Семен, заводи, — махнув на все рукой, невесело сказал бригадир. — Первая борозда за тобой.
— Не буду рвать машину. Мне на ней целое лето работать, — наотрез отказался тракторист. — Мы тут все дураки да лодыри, один он только работничек в хромовых штиблетах выискался. Вам бы, Михаил Ефимович, не машины рвать давать распоряжения, а урезонить его. Мы разве меньше в земле смыслим?
Проводить первую борозду поехал татарин Набиев.
Дед Ухватов плюнул от злобы и, шмякнув об землю перед самыми ногами председателя свой малахай, заявил:
— Никаким качественником я у вас больше одного часу не буду, а в сторожах и подавно. Не слушаете старого пахаря, сукины дети, сильничаете землю!
И, круто повернувшись, так и не подняв малахая, старик широко зашагал к селу. Ветер шевелил его седые, редко чесанные волосы. Кто-то из трактористов поднял дедов малахай и, на ходу надевая его на разгоряченную голову старика, уговаривал:
— Плюнь на все, дядя Яков. Ты думаешь, пахать начнут? Сейчас утрут нос этому кликуну и разойдутся. Нельзя же пахать…
— А я что говорю? — вдруг круто повернулся к трактористу старик. — Знамо, что нельзя. Заклекнет земля. Эх, вы! — И он снова широко зашагал к селу.
Новенький ДТ-54, блестя свежеокрашенными бортами, легко взял пятилемешный плуг. Народ потянулся за ним к Ташлинскому лесу. Плуг легко вошел в борозду. Плугарь Святой привычно заработал подъемниками.
— Давай! — крикнул Петр Кузьмич.
Все гурьбой пошли по меже за трактором. С отвалов речной волной повился блестящий, маслянисто-глянцевый чернозем. От перевернутых пластов пошел легкий, едва заметный парок. Повеяло терпким запахом свежеподнятой земли.
— Ну что? — довольный началом и своей нелегкой победой, повернулся к председателю Конев. — Не говорил ли я? Три дня назад можно было начинать, а вы слушаете какого-то выжившего из ума деда. Тоже мне, агронома нашли. Сегодня же пускайте все трактора. С обеда начинайте сев, нечего волынку тянуть…
Но метров через двадцать, в первой же еле заметной лощине, трактор забуксовал. Из-под гусениц полетели пудовые ошметки грязи, с ног до головы забрызгав щеголеватого плугаря. Один ком угодил в лицо Святому, и Мишка кубарем скатился с плуга. Трактор выл, на глазах зарываясь в землю!
— Сбавь газ, черт! — вдруг закричал Михаил Ефимович, словно тракторист мог услышать его. — Сбавь, вылетят поршни!
Трактор в какие-то две-три минуты зарылся по самый радиатор и заглох.
Из кабины выпрыгнул взбешенный Наби. Глаза его злобно горели.
— Какой дурак по такой грязи пашет? Что теперь с машиной делать? Новую машину совсем угробили, — закричал он в толпу. — Старый Ухват правильно говорил — ждать надо.
За спором не заметили, как из лесу вынырнул райкомовский газик. Из машины вышел секретарь райкома Григорий Петрович Малов, седоволосый низкорослый мужчина, старейший партийный работник района, и так же незаметно очутился в кругу спорящих.
— Здравствуйте, честной народ! — приветливо поздоровался он. — Что шумите? — И, заметив затонувший трактор, удивленно воскликнул: — Батюшки! Что же вы тут натворили? Мужики вы, хлеборобы, или кто? Да кто же по грязи пашет? Что по снегу не выехали? Где агроном? Да если бы и не зарылся трактор, все равно пахать рано. Не видите разве, что борозда вслед за плугом оплывает?