Тропой мужества

Стрелков Владислав Валентинович

Сергей передал знаками Федорову и Кравцову – огонь открывать только в крайнем случае. Приняли или нет, не проверить. Бойцы слились с пейзажем и не шевелятся. Капитан повернулся к тем кустам, в которых находился Лукин. Тут с привычными жестами похуже. Движение, имитирующее зажигание спички, и отрицательное движение головы – спичек нет, демонстрация РГД и имитация броска – подрывать будем гранатами. Ветка качнулась. Значит, эта пантомима понята.

– Порядок, отходим.

Выглянули в проход – чисто. Крамаренко двинулся первым, Жуков за ним.

– Halt! – крикнули позади.

В проход неожиданно высыпала дюжина немцев. Из-за рева движка подход такой толпы не услышали. Майор тут же прыгнул за сцепку, Сергей упал и ушел перекатом к рельсу. Автоматная очередь выбила рикошеты от гальки и колес. Пули бились о рельсы, с визгом уходя вдоль путей. Крик «Alarm!»

потонул в трескотне выстрелов. Как-то внезапно разгорелся бой. С опушки ударили автоматные и пулеметные очереди. Немцы в проходе стреляли по опушке, не забывая про двух диверсантов. Отстреливался только Крамаренко. Кто-то давно что-то орал, но Жуков не слышал – в голове гудело. Что это, ударился? Почему тогда руками не двинуть? Майор дал короткую очередь и как-то странно посмотрел на Сергея.

«Де-е-ед! – прорвался голос правнука. – Де-е-ед!»

– Чт-то?.. – выдохнул Сергей, морщась. Почему-то голова тяжелая.

А правнук почти ревел. Мысли его рваные, нечленораздельные. Отвлекают, не дают сосредоточиться. Крамаренко не ответил – отвлекся еще на три выстрела.

– Ранило тебя, Сергей Петрович…

– Да? – и Жуков удивленно посмотрел на свои руки, которые он наконец-то почувствовал. В крови.

– В живот тебя ранило, – добавил майор, дал очередь и сплюнул зло. – Вот невезение! Уже две минуты перестрелка, а бензин не загорелся.

Пришла боль. Скрутила. Рот мгновенно высох. Хреново дело, подумалось.

«Дед, как же так!»

«Молчи! – потребовал Сергей. – Теперь молчи. Не мешай!»

– Слушай меня внимательно, Валерий Павлович! – морщась, выдавил Жуков. – Выход один – я остаюсь. Забирай одну гранату и отходи к воронке. Не возражай!

Крамаренко скрипнул зубами. Встряхнул головой и дал длинную очередь в проход.

– Если подрыва не будет, кинешь гранату, – продолжил наставлять Сергей. – А там как карта ляжет. Отходите к бронику, если дорогу перекроют, уходите к пойме и вдоль реки, немцы туда не сунутся. Уйдете легко. Лукину передашь – Феникс возродится. И извинись за меня. Всё, иди! Иди, мля!

– Бывай, Петрович… – выдавил из себя майор.

Крепко пожал руку и, дав короткую очередь напоследок, уполз вдоль путей. Перестрелка разгоралась. Бил с опушки пулемет. Пулемет «ганомага» замолчал. Но долго ли немцам силы подтянуть, их тут батальон минимум. И пока подрыва не будет, Лукин не отойдет.

Жуков повернулся на бок. Боль вспыхнула с особой силой. «Сейчас…» – натужно подумал правнук. И боль медленно отступила, но жажда наоборот обострилась. Фляжка имеется, но капитан подавил желание. Нащупал гранату. Снял ее с предохранителя. Повернул голову, посмотрел вдоль путей. Немцы подбирались все ближе и ближе. Меж составов ползли, постреливая. За вторым тоже виднелась группа. Они перебегали от сцепки до сцепки, укрываясь за колесами. Много же желающих захватить диверсантов и заработать железные кресты. Хрен вам, а не кресты. Не будет ни железных, ни березовых…

– Nicht schiessen! – внезапно заорали немцы на разные голоса. – Nicht schiessen!

Видать, учуяли резкий запах бензина. Пора, рядом уже. Взмах, удар о шпалу. В РГД-33 пальнул капсюль взрывателя.

Четыре секунды жизни…

«Дед, я горжусь тобой…»

«Командиру 167-й пехотной дивизии генерал-лейтенанту Г. Шенгерлю, от майора Хютнера, начальника штаба 331-го пехотного полка.

Сообщаю, что сегодня на железнодорожной станции Зельва при прочесывании складов и товарных составов произошло столкновение с подразделением противника. По оценке обер-лейтенанта Липке, не менее батальона. В начале боя произошла серия взрывов. В результате этих взрывов было разрушено большое количество железнодорожных цистерн с топливом. Начался пожар. Противник после этого начал отход. Преследование противника было организовано сразу.

Из-за быстрого распространения огня и угрозы взрывов борьба с пожаром на станции не представлялась возможной. По предварительной оценке, на станции находилось свыше двух десятков цистерн с топливом. Полностью оценить пока невозможно, пожар еще продолжается.

Кроме того, группа лейтенанта Нойбауэра, преследующая русских, попала в засаду с применением минирования и понесла потери. Убиты унтер-офицер и семь нижних чинов. Ранено одиннадцать нижних чинов. Дальнейшее преследование прекращено из-за местных условий и недостаточностью сил.

Потери противника

составили – 18 человек.

Наши общие потери:

Техника – два бронетранспортера Sd.Kfz. 251 – сгорели и восстановлению не подлежат.

Младший офицерский состав – один убит, трое ранено.

Унтер-офицеры – один убит, трое ранено.

Рядовой состав – 37 убито. Тринадцать ранено.

Исходя из опросов очевидцев, хронологии столкновения с противником и засады с минированием, считаю, что на станции Зельва была совершена диверсия подразделением из состава НКВД, целью которого было уничтожение подвижного состава и моста через реку Zelvanka. В результате диверсии железнодорожный мост поврежден частично, ремонт – 24 часа. Железнодорожная станция не работоспособна полностью. Подвижной состав уничтожен. Все полотно и стрелочные переводы подлежат замене.

Майор Хютнер, начальник штаба 331-й пехотного полка».

Глава 18

Чайник закипел, забурлил и, похоже, выключаться не собирался. Друзья отвлеклись от мониторов и недовольно посмотрели на изделие китайской промышленности. Купленный по дешевке в «Фикс-прайсе» электрочайник не проработал и недели. Чайник кипел, исторгаясь паром, кипяток выплескивался. Вася вздохнул, к неисправному девайсу он был ближе, но больно удобно сиделось. Пришлось подняться и выключить. Заодно и напиток приготовить, зря, что ли, включал?

– Горячего, Паш? – спросил он друга, вновь уткнувшегося в монитор.

– Угу…

– Чай, кофе?

– Чаю. Без сахара, – не отрываясь от чтения, сказал Свешников. – Не крепкого… спасибо.

Вася хмыкнул, бросая пакетик чая «Richard» в кружку. Крепость пакетированного чая? В свою кружку Маргелов сыпанул растворимого кофе, добавил пару ложек сахара и разлил кипяток по кружкам. Одну отдал другу, сам вновь удобно угнездился в кресле, взял кружку и отхлебнул. В желудке заурчало. Надо бы поесть нормальной еды, подумалось ему. За окном темно, поздно уже, на часах без пятнадцати одиннадцать. Сухомятка достала, хотелось нормальной еды – борща или щей, жаркого с гарниром, как мама готовит… но отлучаться, пока кто-то на «выходе» – боязно. Но домашнего хочется. Хотя домой не тянет. Там…

В конце концов, можно с доставкой заказать – пиццу или шаурмы. Главное чтобы горячего поесть, но только всем троим… после выключения аппарата.

Во временной теории Свешникова Вася пока не совсем разобрался. И примеры из прочитанных книг о попаданцах разобраться в теории не помогают, ибо подобная ситуация в них не встречалась. Да и не описывали авторы причины попадания своих героев – провалился в прошлое герой и ладно. Тут больше сюжет «Назад в будущее» подходит. Очень похоже, с той разницей, что герои фильма возвращаются в свое настоящее, измененное их действием в прошлом. А тут изменение происходил после отключения аппарата. И эти изменения… как бы мягче сказать… не очень приятны. От слова «совсем». Даже мысль у всех появилась – попробовать изменить их же намерения, но Свешников пояснил, что возникнет парадокс, и он закончился бы исчезновением куска реальности, прожитой друзьями с первой передачи по сей момент. Но ничего не выйдет, ибо прыжок в прошлое раньше нужной даты блокируется. Так что придется продолжать выходы, в надежде на «счастливый конец», как выразился Паша. И чем больше друзья совершают прыжков, контактируя с аборигенами и передавая важную информацию, тем больше изменений ждет на финише.

«Мы создаем временные петли, – пояснял Свешников. – Петля начинается не с момента включения аппарата, а с первым “выходом”. Но не заканчивается после возвращения, а начинает новый виток со вторым “выходом”. И так наматывает спираль петель, пока выходы не прекращаются. И разрываются только при отключении аппарата. Что интересно, пока аппарат в работе, а мы находимся во временной петле, можем спокойно контактировать с любым человеком, который помнит все, что и мы, но до выключения аппарата. Как его выключаем, то вдруг обнаруживаем, что история-то изменилась, и для всех это естественно, но не для нас, помнящих изначальную. Почему так? Возможно, работа с машиной обеспечивает сохранение памяти всем троим или просто нахождение рядом с ней, пока не ясно. Но отлучаться надолго нежелательно. Вдруг машина выключится, память отсутствующего изменится, да так, что, не дай бог, друзей своих не узнаешь».