Тропой мужества

Стрелков Владислав Валентинович

Люки закрыты плотно. Только механик не прикрыл, чтобы обзор иметь.

Пламя ревет в верхах. Крупные угольки не падая роятся меж стволов. Сыплется огненная труха. Ветки и сучья стучат в броню. В танке становится жарко. Как в домне, появляется мысль. Сдюжим ли?

– Три танкиста, три веселых друга… – это мех, ювелирно работая рычагами, выводит песенные куплеты.

Невольно начинаеи подпевать. Сдюжим!

– …экипаж машины боевой!..

Танки мчатся сквозь огненный тоннель к темному пятну впереди. Обычно наоборот стремятся к свету в

тоннеле…

Колонна вырывается из пожара неожиданно. Пики обгоревших сосен остаются позади, танки выкатываются на небольшую поляну, у края которой стена камыша и полоска воды за ней. Головной КВ сворачивает к берегу и замирает у камышовых зарослей. Из башни появляется Рябышев. Комиссар тоже открывает люк и выскакивает на свежий воздух. Броня необычайно горяча. Если броневая сталь не закалилась, то люди точно стали крепче!

Колонна проскочила через пожар без потерь. Экипажи вываливаются из танков, тяжело дыша, и смотрят назад, не веря своим глазам, неужели живы?

– Думал, сварюсь, – делится впечатлением Рябышев. – У тебя все целы?

– Целы. Стальной горшочек тоже не подвел.

Комкор смеется незамысловатой шутке.

– Чугунком машину не назвал и то ладно, – говорит он и с наслаждением жмурится, вдыхая. – Да, танки у нас надежные…

Тут нет дыма – ветер на бор дует, и дышится необычайно легко. Даже голова от насыщенного воздуха закружилась. В небе чуть поодаль висит темная туча. Будет ли гроза? Хорошо бы…

Экипажи спускаются к реке и жадно глотают воду, только потом умываются.

– Так, десять минут на оправиться, и в путь! – командует Рябышев.

Глава 19

В штабе дивизии оживленно. Присутствует комдив Васильев. Чист, подтянут, бодр. Будто на него не действует напряжение последних дней. Самое главное, он отлично понимает тактику современного боя.

– Копченым пахнет, – шутит комдив, приветствуя. – Вы откуда такие вкусные?

Напоминание о вкусе включает мысли о еде. Желудки как по команде бурчат у комкора и комиссара. Васильев соображает быстро, кликнув ординарца:

– По порции горячего. И остальных пусть накормят.

В меню дивизионной кухни имелся гороховый суп и кулеш. Принесли и то, и то. Поставили закопченный чайник и пару кружек.

Когда с едой покончили и уже с наслаждением прихлебывали чай, Рябышев спросил Васильева:

– Почему с тобой связаться не могли? Не слышали?

– Инициатива начштаба, – усмехнулся Васильев. – Пеленгации противником опасается. Осталось вместо гаубиц изготовить требушеты, чтобы кидать снаряды в противника без грохота, и переделать танки на педальную тягу и наступать в полной тишине. Тогда фашисты точно не догадаются о наших намерениях.

Стоявший рядом подполковник Курепин стал пунцовым.

– Иван Васильевич, зачем ерничать? Я докладывал о провокациях немцев в радиообмене.

– А организовать этому противодействие что помешало?

Васильева можно понять, но организовать подобное

сложно. Это через штаб фронта надо организовывать. О случаях «фальшивых приказов» уже слышали не раз. Но лично бригадный комиссар пока не сталкивался. И как с этим бороться?

«Динамически меняющиеся пароли и глушение частот вермахта». Комиссар недоуменно моргнул. Мысль неожиданная. Самим забивать эфир противнику? Почему об этом никто не думал?

– Я вас, Дмитрий Иванович, и не ожидал, честно говоря, – сказал Васильев, – думал, в 12-ю танковую направитесь.

– Так вышло, – ответил Рябышев и вкратце поведал вечерние приключения. – Но это не важно.

– Важно другое, – кивнул Васильев. – Думаю, ты сам понимаешь, что происходит. Не критикуя командование, считаю – наступление организовано отвратительно. И вина за это на всех, в том числе на мне. И фактов отвратительной организации не счесть. Приказы будто впопыхах писаны. Связь отвратительная! Разведка толком не проведена! Ни рекогносцировки, ни артподготовки. Штаб молчит, будто там нет никого. Наступление на авось какое-то.

Комиссар и комкор переглянулись. Комдива потянуло на откровение…

– Авиация противника буквально по нашим головам ходит, – продолжал говорить Васильев. – Вы на своей голове уже прочувствовали вон! А наши истребители при этом где? В приданном авиаполку отвечают – все в воздухе! Где? ПВО расположено по-идиотски. Приказ штаба фронта! Целый дивизион в Бродах стоит без толку, когда он нужен в других местах. Прошу связаться с соседями и через армию или фронт договориться о взаимодействии – как в болоте вязну.

Васильев снимает фуражку, платком вытирает выступивший пот.

– Но Курепин прав – немцы начали радиоигру с доведением фальшивых приказов. Как с ними бороться? А наступление…

Васильев достал из-под целлулоидной крышки планшета карту, разгладил сгибы и показал положение полков.

– Вместо тринадцати-пятнадцати километров дивизия могла продвинуться на тридцать и потерять вдвое меньше людей и техники…

Все смотрят на карту. Комиссару мерещится надпись: «Это будет», ибо все точно, как в том сне. И похоже, у комдива предчувствие. Вот и ответ откровению – у внешне выглядевшего браво Васильева оказались расшатаны нервы. Немудрено…

– Вам мои взгляды кажутся пораженческими? – спрашивает Васильев.

– Ты, Иван Васильевич, успокойся, – говорит Рябышев, – Ты обстановку правильно описал. Чего тут пораженческого? Обычный бардак. Послушай, вон, что товарищ Попель надумал. Давай, Николай Кириллович, излагай.

Комиссар выудил из своей планшетки остро отточенный карандаш и склонился над картой.

Особо затрагивать расстановку сил бригадный комиссар не стал. Васильев и сам об этом почти все рассказал. Упомянул об узлах обороны и ее многослойности, отмечая места на карте, о непрерывной поддержке авиацией, про контроль мостов и надежного тылового обеспечения. Ну и о сосредоточении всех мехкорпусов для главного удара в тыл армий «Центр».