Тростник под ветром

Исикава Тацудзо

Кунио приподнялся и попытался выбраться из самолета. В этот момент в его самолет со страшной силой врезался другой, тоже пытавшийся совершить посадку. Кунио опять потерял сознание.

В этот день на одном лишь острове Яп разбилось при посадке не менее тридцати самолетов. Аэродром превратился в настоящий склад дюралюминиевого лома. Все это были ни к чему не пригодные обломки.

Так, без всякого боя, были уничтожены воздушные силы, базировавшиеся на острове Перирю. База на острове Яп на ближайшие дни была' выведена из строя. База на острове Трук уже находилась в руках противника, острова Сайпан и Тиниан — в огне орудийных залпов. Военно-морской флот Японии, потерявший все мощные авиационные базы, защищавшие подступы

к южным водам Тихого океана, оказался в положении человека, которому обрубили руки и ноги.

С этого дня Япония окончательно потеряла контроль над южной зоной Тихого океана. Исход войны решился, «Страной Восходящего Солнца» называли Японию, но с этого дня ее солнце стало клониться к закату.

На Сайпане и Тиниане сухопутные войска еще оказывали слабое сопротивление противнику, но ни флот, ни армия уже не могли им помочь. Оставалось только, сложа руки, издали наблюдать за трагической гибелью своих братьев. Вера, которую питал когда-то народ к правительству и к военному руководству, окончательно рухнула, мечты о блистательной победе, кружившие головы в начале войны, развеялись в прах.

Раненого Кунио Асидзава поместили в лазарет на острове Яп и в начале июня в числе других переправили на эсминце на остров Палау. К этому времени командование уже приняло окончательное решение оставить базу на острове Перирю; всех летчиков и персонал аэродромов переместили на Палау. Военные руководители решили отказаться от обороны южных вод Тихого океана и, отступив до линии Филиппины — Тайвань, защищать оккупированные территории в западной зоне.

Улицы города Корол — столицы архипелага Палау — наполовину выгорели во время бомбежек, которым город подвергся в марте. В мае на острове высадилась бригада под командованием Иноуэ, но сухопутные части, не имевшие авиации, были совершенно беспомощны перед воздушными налетами, которые продолжались непрерывно с конца июня. Бригада Иноуэ вскоре покинула Корол и, переправившись на главный остров Палау, окопалась там в горах, бессмысленно охраняя пустынные скалы.

Продовольственные склады сгорели во время бомбежек, и на острове с каждым днем все сильнее ощущался голод. Раньше все необходимое доставляли из Японии. За один последний год войны на острове Палау и в городе Корол погибли голодной смертью десятки тысяч людей.

Двадцать третьего июня крейсер «Натори» вывез из Палау в Давао всех летчиков и технический персонал военно-воздушных сил, которые собрались в Палау после того, как их самолеты погибли на южных островах Тихого океана. Теперь им предстояло снова участвовать в боях на линии Филиппины — Тайвань. В числе этих летчиков находился и Кунио Асидзава.

Американские подводные лодки рыскали вокруг архипелага Палау. Прикрытие крейсера «Натори» с воздуха осуществлял один-единственный гидросамолет — «башмачник», как его называли. Около пятисот летчиков, собравшихся на палубе «Натори», с безмолвным отчаянием смотрели на следы, прочерчиваемые в воде торпедами.

Улицы Давао кишели ранеными, доставленными с южных островов и с Новой Гвинеи. Крейсер «Натори» отправился в новый рейс, приняв на борт около тысячи человек из числа гражданского населения, но на обратном пути, уже вблизи рейда Давао, наскочил на мину и затонул. Почти все находившиеся на борту погибли.

Кунио был ранен в левую руку. Хирург отнял ему три пальца. Кунио ежедневно ходил на перевязку в госпиталь. От Юмико он давно уже не получал писем. Он тоже не писал ей. Но после ранения ему вдруг захотелось снова ее увидеть. Он даже слегка раскаивался, что во время их последней встречи объявил девушке о вечной разлуке.

Почти все летчики-офицеры пессимистически оценивали положение на фронте. Авиация полностью уничтожена. А большая часть военного флота потоплена...

Об отставке всего кабинета Тодзё летчики впервые услышали от команды «Натори». В Давао эти

слухи подтвердились. Узнали они и о сформировании нового кабинета Коисо-Ионаи. Многие офицеры возлагали надежды на адмирала Ионаи. Но все же каждому было ясно, что смена кабинета не может предотвратить трагедию заката.

Однако члены Тайного совета Хироси Минами и Нариаки Икэда придерживались другого мнения: они считали необходимым образовать новый кабинет, который привел бы войну к быстрейшему окончанию. Есимити Хара согласился провести тайное совещание, созванное 14 июля по их инициативе на вилле одного промышленника, в окрестностях Иокогамы (в Токио организовать встречу было опасно).

На этом совещании присутствовал и Фумимаро Копоэ. Неизвестно, повлияла ли на Коноэ идея Сэцуо Киёхара о свержении правительства Тодзё, но и без того Коноэ всегда занимал резко враждебную по отношению к Тодзё позицию. Поэтому участие в этом совещании было связано для Коноэ с немалым риском. Как только его автомобиль выехал из Оги, где у Коноэ имелась загородная вилла, за ним началась слежка. Опасаясь ехать напрямик в Иокогаму, Коноэ выбрал далекий окружной путь через Фудзисава и Камакура. В пути у жандармов не хватило бензина; благодаря этой счастливой случайности Коноэ смог избавиться от преследователей и благополучно прибыл на совещание.

На этом секретном совещании председатель Тайного совета Хара наконец-то присоединился к мнению Коноэ и Минами. Была принята важная резолюция: отныне ответственные сановники государства перестанут поддерживать Тодзё. Генерал Тодзё, вне себя от ярости, вынужден был подчиниться решению, но так бесновался от злобы, что пытался вставить в декларацию об отставке слова о «коварном заговоре сановников», и только военно-морской министр Номура кое-как уговорил его не заявлять об этом публично.

К власти пришел новый кабинет, но он был бессилен повернуть вспять заходящее солнце. Да это и не могло быть иначе. Между военными и правительственными кругами не существовало больше никакого согласия, промышленники и финансовые тузы наживались на военных поставках, а народ, стремясь избежать гибели, помышлял только о том, чтобы как-нибудь уберечься от преследований правительства. Кругом царили нищета и насилие, всеобщее одичание, отчаяние, упадок нравов. Улицы гудели от слухов, запуганные, сбитые с толку люди верили любым небылицам.

Через месяц после отставки правительства Тодзё освободили Сэцуо Киёхара. В последние дни пребывания в тюрьме производилось «идеологическое дознание», в результате чего был изготовлен бессмысленный протокол, имевший чисто формальное значение. В конце концов Киёхара так и не понял, за что его арестовали и почему освободили.

Получив от Иоко Кодама письмо с отказом, Уруки ощутил такую тоску, словно один-одинешенек скитался среди бескрайней пустыни. Прошла неделя, другая, а он все не мог совладать с этой тоской. Он вдруг понял, что, в сущности, уже давно совсем одинок.

Собственно говоря, ведь и в армии, и на фронте, да и после, когда, заболев малярией, он вернулся на родину, всегда и повсюду он был одиноким. А сейчас стал еще более одиноким. И не только он — одинокими чувствовали себя все японцы. Уруки казалось, будто все японцы повсюду в Японии страдают от такого же одиночества и тоски.

По роду своей работы Уруки с утра и до вечера занимался известиями и новостями, приходившими со всех концов света. В последнее время известия поступали самые безотрадные. Уже после получения письма с отказом от Иоко ему пришлось сообщить о падении острова Сайпан, потом он написал статью о военном поражении на острове Тиниан. Даже сообщение об отставке Тодзё уже никого не обрадовало. На китайском фронте начали действовать бомбардировщики типа «Б-29». Можно было с уверенностью сказать, что скоро эти бомбардировщики начнут операции против Японии с базы на Сайпане.