Троя. Падение царей
Шрифт:
– Войдем внутрь. Посидим и поговорим, – предложила Пенелопа.
В покоях царицы горел очаг.
Женщины сели вместе на кушетку.
Андромаха говорила о своей первой встрече с Геликаоном, о битве во дворце Приама. Она говорила о Халисии и Дексе. Она рассказала Пенелопе о болезни Геликаона и о том, как рана его не исцелялась.
– А потом, однажды ночью, лихорадка пошла на спад, – сказала она.
– И ты была с ним тогда?
– Да, – Андромаха отвела взгляд.
– И больше никого?
Андромаха кивнула, между
– Гектор хороший человек и мой друг, – сказала она. – Он любит моего сына.
Эти слова потрясли Пенелопу, хотя она не подала виду. «Он любит моего сына».
– Геликаон знает?
– Знает что?
– Что он отец твоего ребенка?
Андромаха широко распахнула глаза, поняв, что выдала себя.
– Нет… И не должен знать! Не должен! Всю свою жизнь он страдал от чувства вины, сперва из-за своей матери, которая покончила с собой у него на глазах, потом – потому что не мог спасти маленького Дио, а позже и Халисию. Эта новость только добавит ему страданий.
– Успокойся, Андромаха. Мы подруги, ты и я. Я не скажу ни слова. Даже Одиссею. Я обещаю. А Гектор знает?
– Да, я с самого начала сказала ему, – ответила Андромаха еле слышно. – Но об этом знаем только мы с ним, а теперь и ты. Очень важно, чтобы это не дошло до Приама. Он убьет Астианакса и меня, выследит и Геликаона, если сможет. Лучше пусть все останется как есть. Это единственный путь. Но это так трудно, – прошептала она.
– О, дорогая, как мне жаль, что ты страдаешь! Но ты должна принять решение, единственное верное решение. Ты знаешь, какое именно.
Андромаха кивнула, из глаз ее потекли слезы.
Пенелопа подалась к ней и обхватила рукой молодую женщину за плечи. Тут нечего было больше сказать.
Внизу, на берегу, команда Геликаона грузила на борт припасы.
– Ты идешь к Семи Холмам? – спросил Одиссей.
Геликаон взглянул на него, но ничего не ответил. Одиссей понял, почему друг не желает говорить о своих планах. Несмотря на спасение Пенелопы, они все еще были в разных лагерях.
– Я не предам тебя, парень, – сказал Одиссей. – Уж конечно, ты это знаешь?
Геликаон кивнул.
– Знаю. Безумие войны коснулось нас всех. Да, я иду туда. Что я там найду? Живы ли еще мои люди, Одиссей?
– Конечно, живы. Меня обижает такой вопрос. Когда началась эта война, я собрал всех людей и сказал им, что не потерплю ни неприязни, ни вражды. На земле есть разбойники и отряды кочевников. На море есть те, кто отправляются в набеги. Врагов хватит и без междоусобных ссор. Там все хорошо, Геликаон, все радушно тебя примут как друга. Я так понимаю, тебе нужно олово?
– Да. Нам понадобится столько олова, сколько мы сумеем найти.
– У нас здесь есть запасы. Возьми столько, сколько сможешь унести.
Пока они беседовали,
«Я надеюсь, ты сгоришь, и твой корабль вместе с тобой».
Биас не взглянул на Геликаона, он заговорил с Одиссеем:
– Мы погрузили большую часть припасов, какие ты приказал погрузить, – доложил он, – но из-за пиратов у нас мало что осталось.
– Завтра ты сможешь отплыть на Пилос, – ответил Одиссей, – и выменять новые припасы у людей Нестора.
Биас кивнул, но не ушел. Молчание все тянулось, потом он глубоко вздохнул и обратился к Геликаону:
– Я не беру назад свои слова, Геликаон. Но я благодарю тебя за то, что ты пришел нам на помощь.
Не ожидая ответа, он повернулся и пошел прочь.
– Хороший человек, но не умеет прощать, – сказал Одиссей.
Геликаон пожал плечами.
– Прощение никогда не следует даровать легко. Как Пенелопа?
– Она сильная – куда сильнее меня. Но я не хочу говорить о том, что она должна была выстрадать до того, как мы появились. Одна мысль об этом наполняет меня яростью, которую я едва могу сдержать. Ты говорил о безумии войны; нападение на Итаку – пример этого безумия. Сын Ослиной Морды хотел мести; но в любом случае пираты и разбойники набирают силу. Когда мы соберемся, чтобы уничтожить Трою, наши царства останутся без присмотра. Когда мы победим – а мы победим, Геликаон, – что мы найдем по возвращении? Я боюсь, что эта война поглотит нас всех. Тогда не будет победителей, и даже в сокровищах Трои не найдется достаточно золота, чтобы отстроить заново то, что мы потеряем.
Геликаон посмотрел на старого друга: в его волосах и бороде было больше серебра, чем рыжины, а лицо было тревожным, иссеченным морщинами.
– Все, что ты говоришь, Одиссей, правда. Кроме сокровищ Трои. Я не видел золотых запасов Приама, но они должны быть гигантскими, чтобы выдержать затраты на эту войну. Золото поступает из города каждый день, чтобы подрядить наемников, чтобы подкупить союзников. И немного золота приходит в город, потому что теперь торговцы покидают его. Если драка продлится еще какое-то время и вы в самом деле возьмете Трою, вы можете не найти там ничего особо ценного.
– Мне тоже приходило это в голову, – кивнул Одиссей. – Разве это не доказывает, что все мы обречены на бедность и разорение?
Он снова вздохнул и посмотрел в голубые глаза Геликаона.
– Я надеюсь, что не найду тебя в Трое, когда мы возьмем город.
– А где же еще мне быть, Одиссей? Там будет женщина, которую я люблю, и я буду защищать ее до последней капли крови.
– Я боюсь за тебя, парень, – у Одиссея внезапно стал очень усталый вид. – Ты и Гектор – два величайших бойца Трои, – негромко проговорил он. – Что случится, как ты думаешь, когда он обнаружит, что его жена – твоя любовница?