Троя. Падение царей
Шрифт:
– Тогда почему он тебя не убил?
– Потому что он болен и очень стар, – Тудхалияс круто повернулся к Каллиадесу. – Можем мы обсудить военные действия наедине?
– Можем, – согласился Каллиадес, – но это было бы неуважением по отношению к этом отличному полководцу.
И, возможно, нам следует помнить, что именно атака его конницы прорвала вражеский строй и позволила нам рассеять врага.
– Я этого не забыл, Каллиадес, – ответил хетт. – Дело не в том, что я не придаю значения его храбрости или его воинским талантам. Дело в том, что леность его недалекого ума меня оскорбляет.
Банокл
– Я устал от твоих оскорблений, навозная рожа, и от твоей глупой бороды. Дай мне ее обкорнать – по самое горло!
Изогнутый меч Тудхалияса с шипением покинул ножны.
Каллиадес прыгнул между мужчинами.
– А вот это может вдохновить наших врагов! – крикнул он. – Два военачальника-победителя кромсают друг друга на куски. Уберите мечи! Может, нам стоит встретиться позже, когда вы остынете.
Мгновение ни один из державших меч не двигался, потом Тудхалияс вогнал оружие обратно в ножны и зашагал прочь.
Когда дверь за ним закрылась, Банокл вздохнул.
– Что с тобой такое? – спросил Каллиадес.
– Я скучаю по Рыжей. Не видел ее несколько месяцев.
– Рыжая будет тебя ждать. Но тебя беспокоит не это. Мы дружим уже давно, и ни разу за все это время я не видел, чтобы ты обнажил меч против своего собрата-воина. Ты бы убил хорошего человека, храброго бойца. Это на тебя не похоже, Банокл.
Банокл тихо выругался.
– Я терпеть не могу быть командующим. Я скучаю по прежней жизни, Каллиадес. Сражайся, убивай врага, напивайся и плати каким-нибудь шлюхам. Вот какова жизнь воина. А я просто игрушечный командующий. Все вы думаете и планируете. Хетт это знает. Клянусь богами, это все знают. А я привык быть другим. Я был отличным бойцом, и люди смотрели на меня снизу вверх.
– Ты все еще отличный боец и они все еще смотрят на тебя снизу вверх.
– Дело не в этом. Я знал свое дело и делал его, как и любой другой человек. А теперь я не знаю своего дела, и чужестранцы кидают оскорбления мне в лицо. Говорю тебе, еще одно оскорбление – и я возьму его щипцы для завивки и вколочу ему в задницу так глубоко, что он сможет завивать свою проклятую бороду изнутри!
Каллиадес засмеялся.
– Не знаю, почему тебя так раздражают бороды. Многие хеттские воины ими щеголяют, но, как мы видели, они все равно свирепые бойцы. Почему бы тебе не пойти и не присоединиться к пирушке? Не напиться?
Банокл покачал головой.
– Я больше не могу этого делать, Каллиадес. Люди перестают разговаривать, когда я подхожу. Они замолкают, как будто ожидают, что я помочусь в их праздничные костры.
– Ты их командир. Они почитают тебя.
– Я не хочу, чтобы меня почитали! – закричал Банокл. – Я хочу быть самим собой! Почему ты не можешь стать командующим? Это же ты составляешь все планы!
Каллиадес посмотрел на него.
– Надо не только продумывать действия, мой друг, – тихо сказал он. – Вся стратегия – ничто, если люди не желают сражаться. Когда ты возглавляешь войско, люди идут за тобой, их сердца полны огня и веры. Это то, что нельзя купить за золото. Ты вдохновляешь их. Они верят в тебя. Они поскачут в Аид, если ты об этом попросишь. Тебе следует это понять. Тудхалияс сердится не потому, что ты глупый, а потому, что он не может научиться
– Он мне не нужен! – запротестовал богатырь. – Я хочу, чтобы все было, как раньше.
– Ты хотел бы, чтобы мы погибли тогда, во Фракии?
– Что? Я имел в виду, что хочу… Я не знаю, чего хочу. Но не этого! Чума порази Гектора за то, что оставил меня за командующего!
– Гектор не смог бы взять фракийцев с собой в Трою. Ты знаешь, что случилось в прошлый раз, когда там были фракийцы.
– Что?
– Да я тебя умоляю! – огрызнулся Каллиадес. – Мы были с тобой там, в армии, которая туда вторглась! Троянские фракийцы восстали, присоединились к нам, и мы почти взяли город.
Банокл снова тяжело опустился на стул и вздохнул.
– Я сказал Рыжей, что здесь, в Дардании, зимой больше не будет битв. Так сколько еще проклятых армий Агамемнона ждет по ту сторону проливов?
– Очевидно, их будет больше, чем мы думали, – ответил Каллиадес. – Но зачем приходить зимой? С едой зимой туго, земли негостеприимны. Снег и проливные дожди сделают большую часть Фракии непроходимой. Приходить зимой нет смысла.
– Если это так, почему ты беспокоишься?
– Потому что Агамемнон не дурак. Он в прошлом брал города и возглавлял успешные набеги по всему западу. Мы с тобой участвовали во многих из его набегов. Здравый смысл говорит мне, что нападение на Трою нужно будет совместить с вторжением в Дарданию на севере и с большим переходом через гору Иду на юге. Только тогда он сможет привести свои флоты в Троянскую бухту. Но нападать здесь зимой, когда его армия оторвана от других? Даже если они успешно высадятся и двинутся на юг, можно будет получить подкрепление из Трои и уничтожить микенцев. Так о чем Агамемнон думает?
– Может, он потерял рассудок, – заметил Банокл.
Каллиадес покачал головой.
– Это было бы слишком хорошо. Но я боюсь, мы просто не видим его замысла.
Глава 14
Знамения звезд
Поздно ночью Каллиадес отправился на поиски Тудхалияса. Часовой направил его к укреплениям над Морскими воротами, где Каллиадес и нашел хеттского вождя, который смотрел на север, на освещенный луной Геллеспонт.
Внизу на берег было вытащено пять галер, их команды спали на песке. В лучшие дни моряки пришли бы наверх, в город, который цеплялся за полы крепости; пришли бы, чтоб выпить и заплатить за компанию шлюх. Но теперь город был заброшен, его жители бежали в глубь страны, подальше от войны.
Суда явились сюда за припасами, прежде чем вернуться к охране проливов.
Тудхалияс оглянулся на Каллиадеса, но не поздоровался с ним.
– Ты все еще злишься? – спросил Каллиадес.
– Я зол большую часть зимы, – ответил Тудхалияс. – И пока незаметно, чтобы зима подходила к концу. Но не отягощай себя заботами, Каллиадес. Мою ярость разжег не тот деревенский увалень.
– Тогда что?
Тудхалияс холодно улыбнулся:
– Слишком долго объяснять. Итак, зачем ты меня искал?