Тройная игра афериста
Шрифт:
– Он с ребенком, дружок то твой?
– вступила в разговор аккуратная бабуля.
– Ага, - на всякий случай сказал Калитин. Он твердо уяснил, что от Верта можно ждать любой неожиданности.
– Снимал у меня, давеча, мужик с дочкой. Угрюмая девочка, не разговорчевая, а одета, как баба. Кто же так детей одевает! Он во что одет, дружок твой?
– Ну откуда я знаю, что он в дорогу одел, - притворно возмутился Калитин,- выглядит лет на сорок с лишком, волосы короткие, нос сплющен -
– Нос, говоришь, набок. Тогда точно он. С дочкой. Выряделась, дуреха, как баба, сразу видать, что не городская. Он на трое суток снял, завтра съезжать будет, если не доплатит. Я сейчас к нему и еду за доплатой. Вот зашла на всякий случай, вдруг он съезжает. А тут как раз Харьковский поезд должен подойти, глядишь - жилец новый обнаружится.
– Не обнаружится, - едва удержал радость Калитин, - если он и съедет завтра, я пока поживу. Пойдем, бабуся, я тебе доплату выдам. В долларах берешь?
Заплатив хозяйке и, внутренне ужаснувшись столичным ценам, капитан записал адрес, с трудом отговорил бабку ехать с ним, мигнул Григорию, который, закончив опрос на пероне, внимательно изучал расписание, и пошел к машине. Через тридцать минут они въехали во двор, указанного дома.
Калитин настроился, было, на стандартное наблюдение, видя из поведения напарника, что заходить в квартиру или производить задержание не следует. Но Григорий опять удивил его. Он достал из кармана какой-то прибор, напоминающий маленькую и толстую подзорную трубу, просчитал, шевеля губами, окна и направил прибор на них.
Светилось только одно окно, Калитин смотрел на загадочный прибор, как на гремучую змею, гадая, что может сказать такая штука по поводу идентификации преступника Верта В.И.? Григорий не заставил его долго гадать, а протянул трубу:
– Взгляни. Думаю, нам повезло!
Калитин недоверчиво поднес трбу к правому глазу. Какая-то рябь, в мерцании которой ничего нельзя различить.
– Ты на окно направь, там есть такой пунктир, вроде прицела.
Капитан вгляделся. Действительно, стекло визора рассекали пересикающиеся паутинки. Он выловил в мерцание пятнышко окна и замер. Рябь не исчезла, но как бы потеряла цветность, сквозь нее, как сквозь ряску болота, проступило довольно четкое изображение комнаты. В углу в полоборота к окну сидел человек, рассматривая что-то около окна. Капитану показалось, что он смотрит прямо на их машину, потом он догадался, что тот просто смотрит телевизор.
– Уф, - сказал капитан, - восторженно глядя в чудо-трубу, - вот уж не верил, что мы его так запросто найдем в первый же день, клянусь погонами.
– Да, - отозвался Георгий, доставая из внутреннего кармана маленький телефон, - везет тем, кто на месте не стоит. Случайностей в мире нет, а есть возможности, зависящие от ниших действий.
– Он нажал кнопку набора.
– И наши действия, благодаря вашим разработкам, оказались правильными. Все закономерно.
–
– Поздравляю, майор, тобой довольны. Минут через пятнадцать нас сменять и можешь отдыхать. Я тебя отвезу в гостиницу. Только никуда из номера не выходи. И на, на всякий случай для связи.
Он вынул из бардачки такой же малюсенький радиотелефон, вручил Калитину и потрепал его по плечу.
Глава 15
(Москва, июнь)
Перед сном я посмотрел телевизор, как раз передавали КВН, который я очень люблю. Спать лег рано, проснулся тоже рано, залез в ванну, долго плескался, из под душа сразу прошел на кухню, вынул из холодильника пиво, открыл и, обматывая полотенце вокруг головы, пошел в комнату. И будто вспышка некая резанула меня по глазам - в кресле перед телевизором развалился самый неприятный человек в мире. Его белоснежная шевелюра был аккуратно уложена.
Я всего лишь на секунду притормозил на входе, потом спокойно уселся в соседнее кресло, закурил и спросил, будто мы были лучшими друзьями, а на мне фрачный костюм, а не единственная одежда - полотенце на мокрой голове:
– Давно ждете?
– Нет, минут двадцать.
– Пива, минералки?
– Да, лучше водички.
Я принес нарзан, разлил.
– Мне нравится ваша выдержка, - сказал Седой, отпивая пузырящуюся жидкость.
– Мне она самому нравится, - сказал я.
Я кривил душой. Никакой выдержки не было, просто я оцепенел от страха, прекрасно понимая, что уж коли они меня разыскали, то приняли необходимые меры, чтобы не дать убежать. Воздух был водянистым, вязким, двигаясь, приходилось преодолевать его плотное сопротивление. Звуки доходили, как сквозь мутное стекло.
Седой выволок из-за кресла допотопный пузатый портфель с позеленевшими медными застежками, покопался в его объемной утробе, извлек щегольскую папку
– Ну-с, - сказал он, раскрывая ее с видом вельможного докладчика из Оксфорда, - приступим. Родился в Сибири, в семье врача...
Он хладнокровно читал мою биографию, упоминая подробности, забытые мной самим. Видно было, что он ранее не знакомился с этими документами, в некоторых местах в его голосе сквозил несомненный интерес, некоторые он проборматывал скороговоркой.
"Говорите с человеком о нем и он будет готов слушать вас часами", - считал какой-то мыслитель. Он, несомненно, был прав. Я слушал, если не с удовольствием, то внимательно.