Трудная проблема сознания
Шрифт:
Помимо возможности наведения мостов с высокоуровневыми психофизическими принципами новая концептуальная схема Чалмерса может индуцировать плодотворные онтологические решения. Еще раз подчеркнем, что если в 1990 г. Чалмерс утверждал, что квалиа — это и есть информация, то теперь он говорит о квалиа как об одном из способов реализации информации. Такая трактовка открывает возможность создания более стройной двуаспектной теории. Загадочная вещь, именуемая им ранее «паттерном/информацией», получает название «информация», и эта единая информация допускает физическую, т. е. внешнюю, и квалитативную, внутреннюю реализацию. Квалитативный «опыт, — пишет Чалмерс, — это информация изнутри, физика — информация извне» [41] .
[41]
Chalmers D. J. The Conscious Mind. P. 305.
Кому-то может показаться, что в «Сознающем уме» Чалмерс просто сменил терминологию. Но это не так. В рукописи 1990 г. он трактует «паттерн — информацию» как реальную вещь,
[42]
Издавшего, однако, свой трактат — «Место сознания» (2004) — гораздо позже «Сознающего ума» Чалмерса. В книге Розенберга выражена та же позиция, что рассматривается далее, но стиль этого автора отличается удивительной непрозрачностью. И поскольку я считаю его онтологическую модель малоперспективной, я обойду стороной эту любопытную монографию.
[43]
См.: Russell В. The Analysis of Matter. New ed. N. Y., 1954. P. 384, 400, 402. Эта онтологическая конструкция, в которую эволюционировал нейтральный монизм Рассела, заставляет вспомнить уже не Джемса, который повлиял на его формирование, а Канта и Шопенгауэра.
Эта идея — именно то, что было нужно Чалмерсу. Теперь он наконец получил возможность решить «трудную проблему», дать ответ на вопрос о том, почему помимо физических процессов в мозге существует и связанный с ними внутренний опыт. Он существует потому, что без него не существовала бы и физическая реальность мозга, опирающаяся на квалиа как на свой фундамент. Двуаспектная теория Чалмерса получает окончательное завершение. Два аспекта информации, внешний и внутренний, неразрывно связаны.
Самое интересное, однако, то, что в «Сознающем уме» мы не слышим победных реляций по поводу решения «трудной проблемы». Чалмерс очень осторожно рассуждает на этот счет. Неорасселовская теория ментального как основы физического подается им как спекулятивная гипотеза, красивая и элегантная, позволяющая построить монистическую картину мира (дуализм предполагает равноправие ментального и физического, а здесь его нет), — но не более.
Осторожность Чалмерса объясняется целым рядом причин. Во- первых, для него не вполне очевидно, что рассуждения Рассела относительно несамодостаточности физических аспектов материи верны, — хотя он и склоняется к такому выводу. Во — вторых, он осознает, что признание истинности расселовской модели может привести к панпсихизму. В самом деле, если ментальное является онтологической предпосылкой физического, то оно должно быть повсюду. Нельзя сказать, что Чалмерс опасается объявлять себя панпсихистом: он специально показывает, что в панпсихизме нет явных нестыковок. Кроме того, панпсихизм хорошо сочетается с глобальным информационным подходом Чалмерса и с его трактовкой квалитативных состояний как одного из способов реализации информации. Вместе с тем он, конечно, соглашается, что говорить о богатой феноменальной жизни, скажем, термостата или тем более электрона нелепо. Внутренние свойства подобных систем, если они вообще существуют, лишь очень отдаленно напоминают состояния нашего сознания. И это приводит его к предположению, что внутренние состояния материи имеют, скорее, протофеноменальный, «протоопытный», а не собственно квалитативный ментальный характер.
Эту модификацию расселовской теории Чалмерс именует «панпротопсихизмом» — и именно она вызывает у него наибольшую симпатию. Однако даже панпротопсихизм не устраивает его в полной мере. Проблема прежде всего в том, что неясно, как понимать «протоопытные» свойства. Насколько они вообще известны нам? Если сказать, что они известны нам в том плане, что лишь несущественно отличаются от привычных нам квалитативных состояний, то тогда придется признавать, что физическое немыслимо без ментального. А из этого, в частности, следует непредставимость зомби. Мы помним, правда, что в ранних рукописях Чалмерс действительно надеялся показать, что зомби непредставимы. Но трудность в том, что в самом «Сознающем уме» Чалмерс использует тезис о представимости зомби в качестве одного
Как выйти из этой ситуации без противоречий? В «Сознающем уме» и в других текстах, в частности в статьях «Сознание и его место в природе» и «Двумерный аргумент против материализма», Чалмерс разрабатывает для этого аппарат «двумерной семантики». Суть его программы состоит в допущении двойных смыслов или интенсионалов у целого ряда терминов. Первичный интенсионал позволяет указывать на референт в актуальном мире, вторичный — во всех возможных мирах. Скажем, первичный интенсионал «воды» — «прозрачная жидкость, заполняющая океаны, реки и моря», вторичный — Н20. Поскольку в актуальном мире прозрачная жидкость, заполняющая океаны, реки и моря — это Н20, то свойство «быть сочетанием двух атомов водорода и одного атома кислорода» входит в понятие воды и распространяется на все возможные миры. Но если бы в актуальном мире прозрачная жидкость, заполняющая океаны, реки и моря, имела другой химический состав, все было бы иначе.
Соответственно, можно говорить о двух видах представимости: сообразно первичному интенсионалу и сообразно вторичному. Так, в одном смысле воду можно представить как нечто отличное от Н20 (если внешние свойства воды могут дублироваться веществом с другой химической формулой), в другом — нет. Так же и с зомби. Зомби, по Чалмерсу, оказываются представимы сообразно первичным интенсиона- лам квалитативных состояний и физических процессов, но они могут оказаться непредставимы во втором смысле в случае расхождения вторичных интенсионалов физического в актуальном и воображаемом мире. Однако в чем может состоять это расхождение? Воображаемый зомби — мир, по определению, обладает той же внешней физической структурой, что и актуальный мир, и если между ними вообще могут быть отличия, они должны касаться внутренних свойств физического. Причем мыслить эти свойства различными с необходимостью можно лишь при предположении, что они совпадают с квалитативными или протоквалитативными состояниями. В этом случае, представляя зомби- мир, мы действительно мыслим мир, физически отличный от нашего (поскольку он мыслится с иными, неквалитативными внутренними физическими свойствами), а значит, не выполняем условия мысленного эксперимента с зомби, т. е. не мыслим мир, физически тождественный нашему, но без квалиа. И тогда зомби действительно оказываются непредставимы. Но это же означает истинность неорасселовского монизма.
Таким образом, Чалмерс утверждает, что его выводы можно интерпретировать следующим образом: либо зомби представимы во всех смыслах, и тогда материализм ложен и, соответственно, истинен тот или иной дуализм, либо истинен нео — росселовский монизм. В принципе этот монизм можно истолковать в материалистическом ключе, так как квалитативные или «феноменальные» состояния оказываются внутренними свойствами материи. С другой стороны, сам Чалмерс подчеркивает, что неорасселовский монизм лишь номинально соответствует критериям материализма. Что же касается духа этой философии, то он скорее имма — териалистический, так как основой внешних физических свойств оказываются ментальные сущности.
В общем, может показаться, что Чалмерс находит приемлемое для себя решение: материализм в любом случае ложен, и истинен либо дуализм свойств эпифеноменалистского толка, либо имматериалистический монизм. Но здесь возникает новая сложность. Дело в том, что если мы вместе с Чалмерсом (дабы избежать противоречий внутри его системы) допускаем возможность помыслить внешне тождественный нашему мир, обладающий, однако, иными, а именно нефеноменальными, внутренними свойствами, то это закрывает перспективу решения «трудной проблемы». Ведь неорасселовский монизм, подразумевающий возможность интерпретации квалиа как основы внешних физических свойств, может выступать как вариант ее решения только когда эти квалитативные свойства являются безальтернативными, если другие внутренние свойства попросту невозможны. Если же это не так, то «трудная проблема» воспроизводится на новом уровне: почему функционирование нашего мозга связано именно с протофеноме — нальным базисом? И неясно, как решать ее.
Чтобы сохранить хотя бы перспективу решения этой проблемы, надо поэтому выбирать другой вариант: признать, что внутренними могут быть только протофеноменальные свойства, но при этом утверждать, что подобные свойства (1) качественно отличны от квалитативных состояний и (2) неизвестны нам. При таком толковании видимость представимости зомби оказывается связанной с неполнотой нашего знания о внутренних свойствах материи. Именно к этому варианту, который, в отличие от теории, не признающей качественного различия квалитативных и протофеноменальных свойств, все же может рассматриваться как разновидность теории тождества или «нейтрального монизма» (так как протофеноменальные свойства выступают в нем в качестве особой реальности, сводящей воедино физическое и ментальное), судя по всему, и склонялся Чалмерс на рубеже XX и XXI вв. Любопытно в этой связи, что в статье «Сознание и его место в природе» он прямо говорит, что такой подход сближает его взгляды с мистерианской позицией Макгинна, разобранной в одной из предыдущих глав. Само по себе это еще ничего не значит, хотя Макгинн, напомним, считает «трудную проблему сознания» нерешаемой, а выгоды, которые можно получить от субстантивации ментального, связаны, в частности, с возможностями решения этой проблемы. В самом деле, если протофеноменальные данности качественно отличны от состояний человеческого сознания, то возникает резонный вопрос: почему и как эти протофеноменальные данности или качества порождают квалитативный опыт? Решение «трудной проблемы» все равно остается чем-то совершенно неопределенным.