Трудно быть ангелом

Шехова Анна Александровна

– Крим, плиз.

Та посмотрела на сливки, потом снова на меня, уточняя – правильно ли она поняла.

– Крим?

– Крим, – подтвердила я. – Фо май ти.

И чтобы было понятно, приподняла чашку с чаем.

Взгляд хозяйки стал растерянным. Она еще раз посмотрела на пакетик сливок и затем показала на чашку. В ее взгляде снова отразился вопрос.

– Да-да, – подтвердила я. – Именно так.

Хозяйка принесла пакетик, нерешительно подала его мне и с ошеломленным видом наблюдала, как странная туристка одну за другой высыпала в чай три ложки с горкой.

– Спасибо! – я вернула сливки и принялась смаковать чай.

Когда на террасу поднялся

один из владельцев гостевого дома – круглолицый, похожий на Винни-Пуха мусульманина, хозяйка тут же затараторила, демонстрируя початый пакетик сливок. Мехмед флегматично поднял брови и подошел к моему столику:

– Вы пьете чай или кофе?

– Чай.

– Чай со сливками?

– Да.

– Надо же, как интересно! Это у вас в России так принято?

– Так принято у нас в Сибири, – откликнулась я, сообразив наконец причину изумления хозяйки.

Мехмед кивнул, принимая этот удивительный факт в копилку своего опыта. Я вспомнила, что подобную реакцию мы с Тимом наблюдали и в Иране. Когда Тим попросил в ресторане чай с молоком, ему принесли полный до верха стакан чая и такой же полный стакана молока. Когда же он их смешал, у официанта стало такое лицо, как будто мы при нем начали мазать на хлеб сапожный крем.

Было приятно, что я хоть чем-то могу удивить людей даже в таком смешавшем не одну культуру городе, как Стамбул.

На завтрак подавали свежевыпеченный хлеб, кислый сыр, маринованные оливки, масло, джем, огурцы и помидоры, вареные яйца, йогурт. С аппетитом позавтракав, я достала карту и стала планировать дневной маршрут. За этим делом мне вспомнился Синан. Позвонить или нет? Я прислушалась к себе. Внутри царила спокойная тишина, как в вестибюле старого дома в летний день, когда большинство жителей отбыли на дачу.

Тогда я представила себе день с Синаном и без него. Конечно, он будет весел и остроумен. Возможно, расскажет множество интересных историй, которых нет в путеводителе. Скорее всего, заплатит за меня в кафе, куда мы зайдем перекусить после прогулок: Турция еще не поражена флюидами феминизма. Мне не придется ломать голову над картой, заплутав между тремя мечетями. Я буду смеяться, кокетничать и упиваться чувством собственной привлекательности как подслащенным кофе.

Но разве смогу я в обществе малознакомого мужчины погрузиться в те ощущения, которые нахлынули на меня вчера в Святой Софии? Соприкоснуться с воспоминаниями прожитых жизней, поднимающимися со дна души как забытые сны? Смогу ли наслаждаться старыми фресками столько, сколько мне захочется, или буду чувствовать на себе нетерпеливый мужской взгляд? Буду ли я, наконец, сама собой? Не блестящей женщиной, покачивающей туфельку ногой в ожидании рисового пудинга, а испуганной и в очередной раз брошенной девочкой, которая снова учится дышать без пуповины своей любви?

Не надоело ли тебе все время быть с мужчинами, Ангел? Может, хоть недолго побудешь сама собой? На этом вопросе решение было принято, и я отправилась осматривать стамбульские мечети в одиночку.

К Сулеймание, которая в путеводителе была названа «принцессой среди всех стамбульских мечетей», я добралась, изрядно попетляв по Фатиху – одному из старейших районов Стамбула. Это напомнило мне первый год жизни в Москве, когда я без конца путалась в кривых улочках центра: абсолютно невозможно было предугадать, куда какая выведет. Я и полюбила Москву в свое время за непредсказуемость, которая поддерживает веру в чудо. Но Стамбул по запутанности своих переулков мог дать Москве изрядную фору. Пытаться не заблудиться было

бесполезно. Спасало то, что англоязычные люди попадались не так уж редко, а вблизи главных достопримечательностей стояли указатели.

Сулеймание выплыла передо мной на выходе из очередного переулка – внушительная громада серого камня, как и большинство стамбульских мечетей. Каскадом крутобоких куполов и высоких стен она возвышалась над мавзолеем, кладбищем, поросшим розами, и рядами ресторанчиков – верным признаком популярности этого места.

Мне не повезло. Когда я вошла во двор мечети, над головами и крышами потянулось пронзительное, усиленное динамиками пение муэдзина, созывающего правоверных на дневную молитву. Во время намаза вход в мечети для неправоверных был закрыт.

Я немного постояла во дворе, глядя, как поток верующих сбрасывает обувь и затекает под большой кожаный занавес, скрывающий дверь. Затем развернулась и пошла назад, раздумывая, чем занять ближайшие полчаса. Краем глаза заметила, что какой-то мужчина в деловом костюме спешит вслед за мной по дорожке.

– Извините, вы хотели попасть в мечеть?

Я остановилась и посмотрела на спрашивающего. Довольно приятный молодой человек лет тридцати, одетый в строгий темно-синий костюм с галстуком.

– Да.

– Сейчас время молитвы, но если вы подождете полчаса, то вход снова откроют для всех желающих.

– Спасибо. – Я решила не разочаровывать нового знакомого тем, что информация не представляет для меня интереса.

Мне сразу стало ясно, что любезное пояснение было лишь предлогом для знакомства. Этот турок был не столь обаятелен, как Синан, но так же вежлив и, судя по всему, свободно говорил по-английски. Примерно одного со мной роста, с грустными карими глазами и небольшими усиками, придававшими ему вид неудачливого актера.

– Откуда вы? – поинтересовался он.

– Из России. – Мне больше не хотелось играть в прятки.

– О, я часто там бываю! – обрадовался он. – И даже немного говорю по-русски. Я работаю на «Турецких авиалиниях». Знаете?

– Да, конечно.

– Меня зовут Берек, – он вытащил визитку. – Кстати, я буду в Москве двенадцатого и тринадцатого мая. А как вас зовут?

– Ангелина.

– Не хотите выпить кофе?

– Нет, я предпочла бы просто прогуляться по окрестностям.

Пока мы гуляли, Берек расспрашивал, что я уже посмотрела в Стамбуле, рассказывал об окрестных улочках и о своей работе. У мечети он оказался случайно: шел в университет, где у него в час была назначена встреча с научным руководителем. Он писал диссертацию по энергетике и даже попытался пересказать мне основные тезисы. Я в это время размышляла о том, что мог бы означать этот очередной кульбит судьбы. Второй день в новом городе – и второе знакомство. Молодой привлекательный турок, работающий в авиакомпании, без пяти минут кандидат наук, да еще и говорящий по-русски. Все условия для необременительного, но приятного романа. В отличие от Синана он был более робок, но меня это даже радовало.

Прогулку мы закончили через полчаса, когда мечеть уже открылась, а научный руководитель, очевидно, начал нетерпеливо поглядывать на часы.

– Я понимаю, что в мечети вам, наверное, хочется побыть одной, – осторожно сказал Берек. – Но, может, вы тогда позвоните мне после? Или завтра? Мы могли бы поехать вместе в Таксим, выпить кофе в «Старбаксе»?

Я обещала подумать. Должно быть, он понял, что это всего лишь форма вежливого отказа, но все-таки, расставаясь со мной в узеньком переулке, где приходилось вжиматься в стену, пропуская машины, сказал: