Трудно быть ангелом

Шехова Анна Александровна

Весна одновременно с капелью и гололедицей обрушила на наши головы грипп и авитаминоз. Анечка больше недели не выходила из дома, выжидая, пока ее организм справится с вирусом, и слушая по телефону рассказы дяди Славы об Африке. А также кушая бульончики, заботливо приготовленные Вадимом Григорьевичем.

Инопланетянка работала с десяти до семи, писала в блогах цитаты из прочитанных в метро книг, а в оставшееся время спала. Выходные она проводила с Костей: они смотрели кино или просто полдня валялись в обнимку на кровати, мечтая о будущем. На мой взгляд, такое времяпровождение мало отличалось от сна.

Так что сразу после возвращения из

Стамбула мне удалось увидеться только с Асей.

Следуя инстинкту самосохранения, я наплевала на работу и отправилась среди бела дня пить с ней чай в маленьком чайном клубе на проспекте Мира.

На самом деле я довольно равнодушна к чаю, даже к зеленому. Во всяком случае, мне далеко до того уровня гурманства, с которым его пьет Тим. Он бережно берет двумя пальцами крошечную чашечку и, прикрыв глаза, смакует каждый глоток. «Если бы я мог регулярно пить такой чай, то перестал бы брать в рот вино!» – говорит он, вернувшись в реальность. Глядя на этот ритуал, я впервые в жизни завидовала тонкости его вкуса.

Мои личные предпочтения куда более банальны: чистая вода, натуральный сок, шампанское. Поэтому в чайные клубы я хожу не ради чая, а ради той атмосферы неспешности, которая разлита в воздухе.

Клуб на проспекте Мира радовал тем, что здесь посетители располагались прямо на полу, покрытом коврами, за низенькими столиками. Сам зал разделяли легкие деревянные перегородки, так что компания, собравшаяся вокруг одного столика, чувствовала себя вполне уединенно. Интерьер был предельно прост: никаких восточных украшений, кроме плакатов с иероглифическими надписями, деревянные балки потолка, массивные, нарочито грубые двери, журчание воды в миниатюрном фонтанчике, который не сразу отыщешь взглядом.

– Хорошо-то как. – Ася вытянула ноги на полу и оперлась спиной о стену.

– Да… – согласилась я, наконец почувствовав себя расслабленной.

Время здесь меняет свой привычный ход и становится таким же долгим, тягучим и сладким, как медовое мороженое. Люди Востока не умеют спешить и смотрят на нас – проносящихся мимо калейдоскопических туристов – как на сумасшедших прожигателей жизни. Мы безжалостно бросаем свои дни в топку ради того, чтобы еще больше ускорить ход поезда, везущего нас к очередной цели. Они же смакуют каждый проживаемый день как глоток хорошо заваренного чая с тонким вкусом. Его невозможно оценить, если выпить всю чашку одним глотком. Только так – катая капли по языку и не думая о том, сколько времени это займет.

Я умею забывать о времени только в двух местах – в чайном клубе и в постели любимого мужчины.

После того как нам сделали чай и мы отдали дань первому молчанию, я рассказала Асе об окончании своих стамбульских каникул.

– И что ты думаешь делать? – спросила мудрая Ася. – Разводиться?

– Нет… пока еще нет. – Слово «пока» вырвалось само. – Я вот думаю – может, нам сходить к хорошему семейному психологу?

– Пойти к семейщику – вариант. – Ася потерла лоб и глаза. – Но, знаешь, есть у меня явное ощущение, что тебе сейчас лучше пойти к индивидуальному психотерапевту.

– Зачем?

– Чтобы понять – а чего ты сама хочешь? От отношений с Тимом в том числе.

– Я хочу сохранить их.

– А в каком виде? Так, как есть?

– Ну уж нет! Статус-кво меня больше не устраивает!

– Вот я и говорю – знаешь ли ты сама, чего хочешь? Ради чего ты собираешься сохранить эти отношения, какими они должны стать? И что тебе нужно в этой жизни, помимо отношений с Тимом?

– Много

чего! – вспылила я. – Просто это самое горячее, что есть.

– А ты уверена, что самое горячее – твои отношения с Тимом, а не с самой собой?

Я задумалась. Мои прежние убеждения за эту долгую зиму проржавели насквозь. Я следовала ангельским заповедям о терпении и принятии, однако с каждым днем раздражения и обиды во мне становится все больше и больше. Сколько бы я ни твердила, что Настасья мне не враг, от одного ее имени меня начинало колотить мелкой зябкой дрожью. Терпение, сила воли и самоконтроль – я верила в эти силы, как в Святую Троицу. Верила, что они проведут меня сквозь любые жизненные неприятности. А эти три столпа взяли и рухнули, раздавив мои надежды и упования. Я обнаружила себя стоящей в тупике – нос к носу с каменной стеной. Я точно знала, чего больше не хочу. Ответить на остальные вопросы казалось не легче, чем войти в нарисованную дверь.

Другой ракурс Анечки

Попытка к бегству – вот как надо было назвать мое увлечение фотографией. Способ убежать от себя самой – скрыться в дебрях магического мира. Фотография – это же чистая магия. Магия, позволяющая остановить время: законсервировать мгновение, спрятать воспоминания в банке со спиртом. Фотоальбом – по своей сути кунсткамера.

К слову, это волшебство доступно отнюдь не каждому, каким бы легким ни казалось. Любители, щелкающие вокруг себя грошовыми машинками, ловят только тени событий. На их фотографиях время стоит, но нет ощущения пойманной секунды. Ловить мгновения – это уже удел настоящих охотников. Причем искусство истинного мага фотографии – поймать именно тот взгляд, тот момент, тот наклон головы и то дуновение ветра, которые в будущем обретут еще большую ценность, чем в настоящем. Вроде хорошего вина, которое закупоривают и опускают в подвалы.

Настоящий фотограф умеет и менять прошлое. Он может раскрасить яркими красками те мгновения, которые казались слишком тусклыми. Он добавит искру туда, где было слишком много холодности. Он заставит глаза ярче блестеть, изменит погоду и настроение.

Но эта магия не способна изменить настоящее. Сколько бы я ни пряталась за объективом от некоторых истин, их уши все равно будут выглядывать из-за очередного угла.

Подолгу засыпая под боком у сопящего Вадима – еще один вечер без секса! – я каждый раз пыталась убедить себя, что не бывает идеальных партнеров для брака. В принцев, которые не страдают ни отрыжкой, ни похмельем, верят только библиотечные девочки, обреченные стать студентками филфака. В любом человеке – как бы мы его ни любили – всегда есть черты или хотя бы одна черта, вызывающая наше неудовольствие. Разочарование – это первый и единственный результат всех поисков идеала. Сколько раз в юности я пыталась найти этот идеал, и все равно в один прекрасный момент утыкалась носом в тот же тупик, где на заборе написано трехбуквенное слово. Пришла по назначенному адресу, так сказать.

Я повторяла себе это снова и снова, а внутри меня все равно продолжала зудеть какая-то ссадина. Противный тонкий голосок, доносящийся из глубины живота, издевался над моими потугами почувствовать себя счастливой: «Ну же, ну, напрягись еще немного. Возможно, в следующий раз получится! А может, тебе купить туфли на размер меньше? Будет повод для радости каждый раз, когда снимаешь!»

И однажды меня накрыло. Я выползла из постели и побежала на кухню. Там, закрыв плотно дверь, я разрыдалась.