Трудно удержать
Шрифт:
Однажды, когда подпишу контракт с «Ливерпулем», так и будет. Я это знаю.
– Спасибо, но я пас. Повеселитесь без меня.
У меня нет денег, чтобы устраивать праздник. Конечно, Рори заплатил бы, но гордость для меня важнее желания влиться в компанию. К тому же я не всем нравлюсь.
От меня не укрываются косые взгляды или то, как мальчишки закатывают глаза, стоит только тренеру похвалить меня. Я чувствую, что они придираются ко мне во время тренировки, потому что разочарованы, что какой-то новичок может занять их место.
– Мы с парнями
– Ох, – я думаю об Арчибальде Мэтисоне, который часто присутствует на поле. О том, как заливисто он смеется и обменивается быстрыми комментариями с тренерами и другими родителями. Я также думаю о том, как два месяца назад, стоя на обочине возле магазина, он, сам того не подозревая, спас мне жизнь.
– Стряпня моей мамы куда лучше того, чем тебя здесь кормят, – говорит Рори, и у меня текут слюнки. Я никогда не стану жаловаться на еду, потому что все еще помню, каково это – испытывать голод. Но домашняя еда? Я уже и забыл, какая она на вкус. – К тому же она не принимает отказов. Кажется, мои родители любят тебя больше, чем меня. – Его смех эхом разносится по пустому коридору, и я не могу сказать, слышу ли в нем раздражение или обиду, но одно могу сказать точно: звучит этот смех слабо. В последнее время Рори смеется так все чаще.
– Неправда.
– Не важно, приятель. Мне все равно. Пойдем уже.
Я сижу и смотрю на Рори – похоже, единственного друга, что у меня есть, – и не понимаю, почему колеблюсь.
– Но остальные из команды решат, что…
– Плевать, что эти придурки думают. Они волнуются, потому что смотрятся не очень, ведь ты надираешь им задницы на поле. К тому же я сказал, что ты со мной. Я тебя поддержу, Раш. Они и слова не скажут, потому что мой папа на многое закрывает глаза и следит, чтобы дела, в которых они замешаны, не задерживались в участке.
Рори кивает и смотрит мне в глаза. Интересно, что он видит, потому что это уж точно отличается от того, что видят все остальные.
Когда я не двигаюсь с места, он делает шаг вперед, чтобы шутливо пнуть меня.
– Все с тобой будет в порядке. Твой хет-трик помог, ведь все любят выигрывать.
– А еще навредил, судя по тому, как для меня прошел матч, – замечаю я.
– И? – спрашивает Рори, вскинув брови и пожимая плечами. – Пойдем. Мама ждет, а я умираю с голоду.
Я кладу салфетку на колени и, подняв голову, вижу, как Хелен Мэтисон внимательно смотрит на меня.
– Ну? Тебе понравилось?
У меня глаза едва не вылезают из орбит.
– Да. Извините. Я что, не сказал? Ужин был… – Замечательным. Невероятным. Домашним. – Теперь это мое любимое блюдо.
Она хлопает в ладоши, в ответ на что Арчибальд усмехается.
– Я так рада, – говорит Хелен, словно волновалась, что я стану жаловаться. – После такого матча ты заслужил что-то особенное.
Я, чувствуя себя неловко, бросаю взгляд
– Рори надрал… тоже хорошо потрудился. Если они оставят его на той же позиции, думаю, из него получится отличный защитник.
– Рори будет хорош на любой позиции, если продолжит усердно тренироваться, – пренебрежительно отзывается Арчибальд, делая глоток бренди. – Но ты, Раш. Сегодня ты был великолепен.
От похвалы я чувствую себя не в своей тарелке и ерзаю на месте, но до конца ужина, где это уместно, улыбаюсь и вставляю несколько слов. В какой-то момент Рори даже корчит мне рожицу, и мы смеемся.
Но только когда с едой покончено, миссис Мэтисон вносит торт со свечами, и все начинают петь. Поставив угощение прямо передо мной, она смеется. Песня заканчивается, и все выжидательно смотрят на меня.
– Знаю, до твоего дня рождения еще две недели, но мы хотели поздравить тебя должным образом, – объясняет Хелен. – С днем рождения, Раш.
Я моргаю… и едва сдерживаю слезы. Это напоминает мне о последнем праздновании моего дня рождения: мне исполнилось двенадцать, а моя мама еще была счастливой и здоровой. Тогда она взяла подработку официанткой, хотя я и пытался ее отговорить. Однако стоило мне открыть подарок, и все стало понятно. Она купила мне футболку команды «Ливерпуль». Тогда мы плакали вместе.
Это последнее счастливое воспоминание о ней… До лечения, потери волос и боли. До того, как ее уволили из-за слишком большого количества больничных. Тогда мы лежали в обнимку в тесной квартире: я согревал ее и пытался сделать так, чтобы она смеялась, даже несмотря на страдания.
– Раш? Сынок? Прости, не думала, что это тебя расстроит. Клянусь, я не пытаюсь занять место твоей матери.
Мне так стыдно за свою слабость, что я спешу смахнуть тыльной стороной ладони единственную слезинку, которая успела скатиться по щеке.
– Нет, это… Все в порядке. Все хорошо. – Чувствую себя придурком. – Просто… Я не помню… Я праздновал день рождения только с мамой.
– Больше нет. Друзья Рори для нас как члены семьи, – произносит низким баритоном Арчибальд.
– Давай же, загадай желание, – подталкивает Хелен.
Закрыв глаза, я прошу о единственном, чего мне хотелось, кроме спасения мамы, – однажды я хочу играть в футбольном клубе «Ливерпуль».
Только после того как я задуваю свечи, а Рори ворчит о том, что объелся, Хелен передает мне подарок.
– Что за день рождения без подарка? – замечает Арчибальд, а сидящий напротив меня Рори ухмыляется.
– Вы и так много сделали для меня. Я не могу принять что-то еще.
– Давай же, приятель. Обещаю, тебе понравится, – говорит Рори.
Открыв коробку, я смотрю на пару кроссовок, которые так страстно желал еще несколько часов назад. Черт возьми. И что мне сказать?
– Я не могу… Это слишком. Спасибо, но…
– Ерунда, сынок. Ноги одного из самых талантливых футболистов, которых я видел за последнее время, заслуживают лучшего, – говорит Арчибальд.