Трудно удержать
Шрифт:
– Развитием карьеры можно было бы считать победу на чемпионате мира. Получение «Золотой бутсы». Несколько чемпионатов Премьер-лиги за плечами. А не приезжать туда, где футбол вот уже несколько десятилетий пытается подняться, но все продолжает падать.
– Это способ сделать себе имя в совершенно другом месте.
– Спасибо, но мне нравится, когда мое имя ассоциируется с футбольным клубом Ливерпуля. – На мгновение я замираю, прежде чем снова взглянуть на Финна. – Это единственный клуб, где я когда-либо играл, и мне хотелось бы, чтобы так и оставалось. У меня еще есть порох в пороховницах.
–
И все же, если останусь играть в Штатах, все будет выглядеть именно так.
– Не стоит сразу отказываться. Это прекрасная возможность.
– Конечно, только вот для тебя или для меня? Потому что любая возможность получить десять процентов от ста миллионов определенно вызывает у тебя интерес.
– А теперь ты ведешь себя как придурок.
Я небрежно пожимаю плечами, потому что он прав. Да, я веду себя как придурок, но имею на это полное право, потому что на кону стоит моя жизнь.
– Есть ли какие-то новости из клуба? – спрашиваю я. Только это меня и волнует, потому что чем дольше я остаюсь здесь – не считая возможности каждое утро лицезреть Леннокс и ее длинные ноги, – тем больше скучаю по дому. По серому небу и мощенным булыжником улицам. По зеленому газону «Энфилда» и по тому, как парни подтрунивают друг над другом в раздевалке. По своей кровати и по чаю, а не этой слабой ерунде, что подают в Штатах. По настоящему пиву в пабах, куда ты ходишь потусоваться с приятелями, а не по тому, что подают в шикарных барах Лос-Анджелеса, куда приходишь, чтобы тебя заметили. – Трансферное окно закроется в следующем месяце, а я не хочу, чтобы меня переводили.
– Менеджеры все еще не приняли решение.
– Ты знаешь об этом, потому что беседовал с ними лично или потому что секретарша Милли, прежде чем повесить трубку, сказала: «Мы позвоним вам, как только появятся новости»?
– Почему у тебя такое плохое настроение? Что не так? Я увел тебя от безумной прессы и той драмы, что разыгралась в клубе. Теперь ты здесь, – указывает Финн на солнечное небо и пляж, что виднеется слева от нас. – Ты что, серьезно собираешься жаловаться на то, что оказался в Лос-Анджелесе?
– Нет, я жалуюсь на то, что мой агент пытается убедить меня в какой-то ерунде.
– Чтоб ты знал, я говорил с Патриком. Даже несколько раз. Доволен?
– И?
– Они пытаются понять, как капитан их команды будет играть с тем, кого собирались назначить вице-капитаном, – указывает он на меня пальцем. – Без того, чтобы не наброситься на него посреди матча.
– Я же говорил, что не делал этого, Финн.
– А я сказал, что мужчина на фото слишком похож на тебя, так что, если у тебя нет других доказательств, которые я мог бы представить команде, в сложившейся ситуации злодеем остаешься ты.
– Черт.
– Ты ошибся – по-крупному, – а менеджеру не нужен проблемный ребенок, портящий отношения между игроками.
И вот он снова завел эту пластинку.
– Ты же мой агент. Разве ты не должен сказать, что изо всех сил пытаешься вернуть меня туда, где мне и место, потому что знаешь правду?
– Я пытаюсь.
– Что-то непохоже, – смотрю
Как и Арчибальд. И, несмотря на его безразличное отношение, когда он попросил принять удар на себя, Арчибальд все же звонит или пишет каждые несколько дней, чтобы убедиться, что я придерживаюсь плана. Чтобы напомнить мне, что считает меня своим сыном, которого принял в семью, кормил, воспитывал, забирал на каникулы…
Но в то же время он – отец, который позволил другому сыну самому вершить свое будущее, а после потребовал с меня оплату…
Он пишет мне, что эта история осталась только на страницах газет, что она постепенно забывается.
Прекрасно.
Просто прекрасно.
Но это еще не значит, что о случившемся забудет и клуб, и моя команда. И Сет.
Я не подумал об этом, когда согласился.
Единственная вещь, которую я не могу изменить.
Случайная встреча. Украденная еда, раздавленная настырным полицейским. Мужчина, что отправил собственного сына в участок, лишь бы тот узнал, что такое жизнь и ответственность… Хотя одиннадцать лет спустя не позволил этому же сыну попасть в тюрьму. Услуга за, мать его, услугу. Что угодно, лишь бы Арчибальд Мэтисон смог взойти на трон. И он сделает это с легкостью, потому что ему не пришлось за это платить.
Стоило ли оно того?
Ведь именно так я и пришел к тому, что теперь имею. К необходимости возвращать ему долг.
Стоило ли оно того? Мысленно я все повторяю вопрос Леннокс, пока сам смотрю на Финна.
Чтобы доказать это, я могу привести в пример многое – достаток, место в спортивной истории, шанс заниматься тем, что люблю, и зарабатывать столько, сколько я и мечтать не смел. Я никогда больше не буду страдать от голода и холода или ходить немытым. Благодаря им в тот день я не отправился в тюрьму, не лишился возможности выиграть стипендию и не рос в одиночестве. Мэтисоны стали семьей, за чьим обеденным столом всегда было для меня место.
А Арчибальд. Человек, которого я считал героем, пока не увидел, что карьера для него важнее семьи. Что продвижение по служебной лестнице и потребность чувствовать себя значимым – даже если для этого нужно было поддержать мою игру – были достигнуты в ущерб его сыну, который так и не вырос.
Рори. Мой брат. Тот, кого я считал лучшим другом.
И Хелен. В ее сердце нашлось для меня место. Конечно, она не пыталась заменить мне маму, но уж точно залатала дыру, которая осталась после ее смерти.
Она потратила столько времени, чтобы исправить ошибки и недочеты Арчибальда. Она упорно боролась ради того, чтобы Рори стал успешным: не в профессии, а в эмоциональном плане. Также упорно она боролась и ради меня.
Как же я мог ее подвести?
Несмотря на их слабости, они, в отличие от всех остальных, никогда не отворачивались от меня. Конечно, Арчибальд сделал это, чтобы связать свое имя с именем восходящей звезды… но Хелен руководствовалась лишь любовью. Она беспокоилась обо мне. И это помогло мне стать тем мужчиной, каким я являюсь теперь.