Трудно удержать

Бромберг Кристи

– Но его молчание оглушает.

Мгновение мы просто смотрим друг на друга, пока я не киваю:

– Кстати, Брекс?

– Что?

– Ничего, забудь, – качаю я головой.

– Нет уж, говори.

– Просто… Ты когда-нибудь совершала ошибку, а потом задавалась вопросом, не был ли этот поступок правильным с самого начала?

– Стоит ли мне спросить, что ты, черт возьми, имеешь в виду, или лучше кивнуть, сказать, что люблю тебя и уже устала от того, что ты так далеко?

– Последнее, – улыбаюсь я. – Определенно, последнее.

–

Хорошего тебе дня, Ленн. Что бы ты там ни думала, я скучаю по тебе… и мы тебя любим.

– Я тоже вас люблю.

– Удачи.

Смотря на потускневший экран, я обдумываю все, что сказала мне Брекстон. Верно. Не спать с клиентами.

Но что, если я уже с ними переспала?

Что, если…

– Она права.

Когда раздается голос Раша, я вскрикиваю и едва не заваливаюсь назад.

– Ты здесь. То есть ты дома. Не слышала, как ты пришел. – Слова вылетают из меня со скоростью миллион миль в час.

– Да, я дома, – широко улыбается Раш, наблюдая, как в попытке понять, как много он слышал, я нервно верчу в руках ручку.

– Так в чем она права? – спрашиваю я, когда он заходит на кухню. На нем только шорты, грудь блестит от пота, и он все еще переводит дыхание после совершенной пробежки. Как же глупо, что одного взгляда на него достаточно, чтобы между бедер у меня все напряглось.

– Во всем, – опирается бедром о столешницу Раш. – Что я придурок. Что я эгоистичен. Что я не из легких клиентов.

Наклонив голову, я пытаюсь рассмотреть в его глазах правду.

– Нет. Думаю, ты хочешь, чтобы люди так думали, верили в это, ведь так они не подберутся слишком близко к тому, что тебе действительно дорого.

Раш мгновение смотрит в окно, пока я жду, станет ли он поправлять меня, но его молчание подсказывает, что я не ошиблась в своих суждениях.

Этот мужчина – настоящая загадка. Стоит только приблизиться, как его фокус сменяется. Обычно меня это устраивает, ведь чем меньше я знаю, тем лучше.

Но есть в Раше что-то такое, что пробуждает во мне желание узнать его. Нечто, что я заметила при первом же взгляде и что никак не хочет меня отпускать.

– И как тебе удалось избежать рекламной феерии, что запланирована на сегодня? – спрашивает он, взмахнув руками и закатывая глаза.

– Ты и правда совсем не получаешь от этого удовольствия, да?

Раш поджимает губы, прежде чем встретиться со мной взглядом.

– Я – футболист. Я люблю быть на поле, а не болтать о нем.

– За годы практики я поняла, что каждый атлет по-разному любит спорт, которым занимается. Так что же тебе нравится в сокк… в футболе? – уточняю я, уже полностью повернувшись к нему. Призрачная улыбка, которая появляется на губах Раша, говорит мне все, что я хотела узнать. Он играет не ради денег или славы.

Футбол – его настоящая любовь.

– Сложно объяснить это словами, а когда пытаюсь, выгляжу как идиот.

– Попробуй.

И впервые за все время нашего знакомства Раш Маккензи краснеет. Это одновременно

мило и сексуально. Что-то, что мне стоит забыть.

– Звучит глупо, но футбол спас меня, – он сосредотачивается на ключах, которые вертит в руке. – У меня выдалось тяжелое детство, а футбол оказался единственной вещью, в которой я был хорош. Только он вынуждал других детей смотреть на меня с восхищением, а не с жалостью. Не видеть во мне чудака.

– Дети могут быть такими злыми. Я носила очки и четыре года ходила с брекетами, так что точно знаю, каково быть чудачкой.

– Ты? Была страшненькой? – смеется Раш. Усевшись напротив меня, он пододвигает мой стул так, чтобы мои колени оказались между его раздвинутыми. Его руки остаются лежать на моих бедрах. В этом моменте есть что-то настолько естественное, что, клянусь, когда он отводит взгляд от моих ног, чтобы посмотреть мне в глаза, у меня переворачивается желудок. – Я люблю футбол, потому что это то, кто я есть. Я могу стать руководителем, каким хочет меня видеть Кэннон, но позже, не сейчас. Не когда игра, точно наркотик, пробуждает меня, умоляет стать лучше во всем, к чему я прикасаюсь. Лучший футболист, лучший товарищ по команде, лучший пример для детей и прочее.

Я смотрю на Раша и отчетливо понимаю, что он не стал бы спать с женой капитана. Не стал бы так глупо рисковать карьерой. Он не заслуживал того, чтобы его очернили и даже не предоставили шанса оправдаться. Товарищи по команде, с которыми он близок, уж точно не купились на подобную ложь.

– На поле случаются моменты, когда толпа кричит, воздух насыщен предвкушением, а в моей крови бурлит адреналин, и я точно знаю, что сделаю нечто невероятное. Как будто момент, подобный этому, улучшает мою игру.

– Этот момент и вся тяжелая работа, которую ты проделал, – добавляю я. Исследования, которые я провела за последние несколько дней, показали, что Раш известен тем, что предан делу. Он первым приходит на поле и последним уходит с него. Довольно впечатляет, особенно когда речь идет о человеке, которого, как думают многие, не волнует ничего, кроме собственной персоны.

– Может быть. А может, я просто придурок, которому несказанно повезло.

– Со мной ты можешь не преуменьшать собственных достоинств. Я живу в мире, где хочу, чтобы одаренные спортсмены знали, что они хороши. Так они будут понимать, чего стоят, и никогда не позволят себя недооценивать.

– А как насчет тех, кто играет хорошо, но в жизни – полнейшие идиоты?

– Раз или два я встречала и таких.

– Ты представляешь их интересы или показываешь всем их настоящую сущность? – Взгляд Раша становится серьезным, и я уже не уверена, говорим ли мы о нем.

– Не мне срывать с них маски, но если они и правда идиоты, то со временем сами покажут свое истинное лицо.

Раш молчит, только опускает взгляд на большие пальцы, которыми поглаживает мои колени.

– Рано или поздно они всегда показывают истинное лицо, да?