Трудно удержать

Бромберг Кристи

Леннокс смотрит на меня и впервые с начала этого разговора искренне улыбается.

– Кто же знал, что Раш Маккензи – философ.

– Едва ли.

Она тянется, чтобы подарить мне поцелуй и пробудить те части меня, которые обычно остаются в спячке.

– Ты дал мне куда больше, чем думаешь, профессор Маккензи. Раньше я бывала на сцене. В центре внимания. Знаю, насколько очаровательными могут казаться подобные моменты. Так что не уверена, что хочу этого. – Последнее предложение выходит не громче шепота. – О чем это я? Ах да, – хихикает Леннокс. Господи, какая же она милая. –

Ты подарил мне несколько оргазмов, огромное количество вина… и возможность сбежать. А теперь еще и слова, которые мне так нужно было услышать.

– А еще я подарил тебе закат.

– Да. Подарил, – соглашается она, рассеянно скользя пальцами по моему животу.

И мы не двигаемся с места, пока солнце не садится и его краски не перестают плясать по небу, уступив место звездам.

Глава 31. Леннокс

Сокеана дует прохладный утренний ветерок. Это тот промежуток утра, когда море и небо кажутся одинаково серыми и невозможно сказать, где заканчивается одно и начинается другое.

Я, завернувшись по пояс в одеяло, сижу на широкой кровати в роскошном пляжном домике, который снял Раш, и почему-то волнуюсь. Мне следовало бы спокойно спать у него под боком, но именно когда я оглядываюсь через плечо и окидываю Раша взглядом, причина моего волнения становится очевидной.

Он.

Раш.

Один только его вид заставляет мое сердце биться быстрее, а желудок скручиваться узлом. То же случилось и при нашей первой встрече, но теперь все по-другому. Это должно было притупиться – черт, да в большинстве случаев я остываю уже после первого свидания, – но с Рашем чувства только становятся сильнее.

Спала ли я с мужчиной в одной кровати? Конечно. Хотела ли я этого? Не особо. Я не любительница нежностей или пустых разговоров. Мне не нравится, когда меня заставляют быть тем, кем я не являюсь, – девушкой, что благодарна парню за то, что он выбрал ее.

Это полнейшая чушь.

Это парню стоит благодарить меня… Тем не менее, смотря на Раша, я чувствую именно это. Я… много чего чувствую.

Вещи, которые не в силах осознать. Которые и не хочу осознавать, потому что они вообще не должны были появиться.

И все же, возвращая взгляд к океану, я ощущаю себя… расслабленной. Оцененной. Желанной. Услышанной. Странная комбинация и в то же время – именно то, в чем я нуждалась.

– Эй, – раздается сонный голос Раша, когда он кладет руку мне на поясницу.

– Доброе утро, – бормочу я, обернувшись через плечо. На его лице видны следы от подушки, а щетина стала темнее, но именно глаза Раша – морщинки в уголках, ясность, которая типична для только проснувшегося человека, – приводят меня в восхищение.

– Хорошо спала?

– Лучше некуда.

– Что ты делаешь? Еще же так рано.

– Наслаждаюсь умиротворением. Мне нечасто выпадает шанс просто посидеть.

– Понимаю.

Я снова поворачиваюсь к

прибою, грохот которого доносится через открытые французские двери нашей спальни на втором этаже.

– Так вся эта шумиха вокруг американских машин оказалась оправданной?

– Да. Но ничто не сравнится с прекрасной американкой у меня между ног.

– Кажется, мне стоит на это обидеться, – оборачиваюсь я, вскинув бровь, но Раш лишь игриво усмехается.

– Совсем нет, дорогая, – отвечает он и замолкает, скользя пальцами по ямочкам на моей пояснице. – Разве от вида не захватает дух? – Он поправляет подушку так, чтобы присесть и насладиться видом. – Обожаю восходы.

Я уже собираюсь ответить, но сжимаю губы, потому что вспоминаю прошлую ночь. Никто никогда не дарил мне закат. Бог ты мой. Неужели я и правда сказала это? Неужели вино, секс и шоколад превратили меня в слащавую открытку с «Холлмарк»? [12]

12

Телевизионная кабельная сеть в США, специализируется на трансляции классических сериалов и фильмов, ориентированных для семейного просмотра. Но в самом начале основания компании братья Холл продавали поздравительные открытки, которые до сих пор являются частью бизнеса.

Я морщусь и надеюсь, что Раш пребывал в таком же настроении, хотя прекрасно знаю, что это не так. Он произнес речь о толпе и короне, которая тронула меня настолько, что мне даже приснился нелепый сон о том, как я катаюсь по стадиону в какой-то дурацкой колеснице, а толпа аплодирует всякий раз, когда я поднимаю свою корону.

Раш играет с моим разумом.

Вопрос лишь в том, что я собираюсь с этим делать. Ведь, хочу я это признавать или нет, мне нравятся наши отношения. Я еще никогда не впадала в панику и не держала на расстоянии мужчин, которые становились слишком навязчивыми.

Уверена, однажды это произойдет.

Обязано произойти.

– Джонни рассказал, что ты потеряла мать. Не возражаешь, если спрошу, сколько тебе тогда было?

Я не должна удивляться прямолинейности Раша, но он все же застает меня врасплох. Многие избегают подобных тем, но когда я поворачиваюсь, чтобы взглянуть ему в глаза, то не вижу в них ничего, кроме сочувствия.

– Мне было тринадцать.

– Мне жаль.

– Не стоит. – Я как всегда отделываюсь легким пожиманием плеч. – Это было давно.

– Давно или нет, это все еще безумно ранит. Я потерял свою, когда мне было пятнадцать.

– Я и не знала. – Чувствую себя дурой, которая думала лишь о себе, так что беру Раша за руку. – Мне жаль.

– Как ты и сказала, не стоит.

– Аневризма головного мозга, – называю я причину смерти моей матери. – А у тебя?

– Рак.

При мысли об этом у меня сжимается сердце. Мне всегда казалось, что нам повезло, потому что мама ушла быстро. Без месяцев страданий и ожидания неизбежного. Все произошло невероятно стремительно. Настолько, что тогда, как и сейчас, мне было сложно поверить, что ее больше нет.