Трудный ребенок
Шрифт:
В стороне Иван Дирков о чем-то обеспокоенно общается с Владом. Рядом Виктор смотрит насуплено и хмурится.
Женщины-митаки сбились в углу, некоторые плачут, некоторые замерли с белыми, как полотно, лицами. Ира командует с вершины лестницы.
Защитницы колдуют у окон.
А я знаю: на улице охотники. Не один, не два – много. И мы здесь в ловушке, словно мыши в норе, а перед ней сидит голодный кот. Кот, который может войти внутрь...
У двери в позе лотоса сидит Лара. Глаза защитницы закрыты, волосы распущены. Колдует. Каким-то внутренним чувством я
А снаружи несколько древних.
Наконец, обессиленная защитница падает на спину. На лбу у нее испарина, руки дрожат.
– Не могу, – шепчет она. – Не могу больше...
Я пытаюсь помочь, даже бегу. Убрать ее от выхода. Спрятать Лару!
Плавно, словно в замедленной съемке открывается входная дверь, и на пороге появляется охотник. Совершенно незнакомый мне человек. Безразличный к нашим страхам, боли и потерям.
Он смотрит на лежащую у него возле ног Лару. Я понимаю, что он сделает через секунду. Выставляю руки вперед...
Поздно. С таким же бесстрастным выражением лица охотник рвет жилу Лары, переступает через обездвиженное тело и идет дальше.
Я кричу и выпускаю смертельную порцию кена...
– Тише, тише, не кричи. – Глеб нежно гладил меня по голове.
Дрожь в руках и коленях не прекращалась – давно у меня не было таких ярких и болезненных видений. Виски пульсировали, сердце колотилось. Больно было открыть глаза.
Глеб сходил на кухню и принес таблетку. Горло снова отозвалось болью на глотание. Наверное, простудилась я основательно.
– Охотники, – выдохнула я. – Много. Лара, она... Черт, Глеб! Мы умрем. Нас всех убьют!
Глеб снова обнял меня, и в кольце крепких рук мне стало немного легче. Не менее страшно, но надежно. Тепло.
– Расскажи мне все, – спокойно попросил он.
Я пересказала свое видение. Картинки – яркие, пугающие своей реалистичностью – то и дело возникали перед глазами. Я не могла забыть выражение лица того охотника – отрешенного, отстраненного и совершенно безразличного.
– Думаешь, охотники пришли за атли? – нахмурившись, спросил Глеб.
– Нет, – помотала я головой. – Не только за атли. Там были митаки – всем составом. Какая-то незнакомая хищная с девочкой. И охотников было много. Я видела одного, но чувствовала – там за дверью их десятки.
– Первозданные не допустят такого наглого истребления хищных, – возразил Глеб, но в голосе не чувствовалось уверенности. – Это полностью нарушает их законы.
– Если охотники не наплюют на законы! – с чувством сказала я, мечтая о горячем чае с лимоном, теплом одеяле и расслабляющем фильме. Но вместо этого придется одеваться и ехать к атли – рассказывать видение, а потом возвращаться среди ночи обратно. – Первозданных четверо, а охотников... Только древних двадцать, а сколько молодых? Мы не знаем. Никто не знает. И если какой-то из них скажет другим: почему мы должны прогибаться под каких-то старикашек? Мало того, под зверя, которому когда-то чудом досталась благодать?
Глеб вздохнул.
– К атли?
– К атли, – согласилась я.
Хватит
По дороге я думала, каким сумасшедшим выдался для меня последний год. Рихар, мертвые атли, Тан, воскрешение. Похищение Киры, нали, охотники. Альрик... При воспоминании о Первозданном я вздрогнула и отчего-то поежилась. Словно сквозняком обдало. Жуткий он. Один взгляд чего стоит.
И в то же время жаль будет, если его не станет. Все же он помог мне, хоть и из эгоистичных побуждений.
Глеб придвинулся ближе и пощупал мой лоб.
– Да ты горишь!
– Простыла вчера, – оправдалась я. – Попала под дождь.
С той минуты он обнял меня и больше не выпускал, а мне стало так тепло, что я не сопротивлялась. Размякла в его руках, растеклась воском и смотрела на мелькающие огни из-под полуопущенных век. Мир людей казался чужим и негостеприимным. Если не считать последний разговор с Викой и редкие визиты в супермаркет, я отдалилась от этого мира настолько, что забыла: я там выросла. Выросла, как человек, а не как хищная.
Как мало времени, оказывается нужно, чтобы полностью себя перекроить. Всего-то несколько лет – и вот ты уже человек, которому безразличны кинотеатры, кафешки и поиски работы. Зато волнуют древние охотники и их планы. Каждый день думать о смерти – неплохое лекарство от человечности.
Когда машина притормозила у крыльца дома атли, я почти спала. Глеб осторожно потрепал меня по плечу.
– Приехали.
В гостиной было людно. Лара с Филиппом о чем-то сокровенно общались на диване. Оля задумчиво смотрела в окно. В кресле у камина с книгой в руках притаился Кирилл, а Алина с Ксенией занимались уборкой.
Мы поздоровались, и Глеб деловито поинтересовался, где Влад.
– В кабинете с Кирой, – бросила Лара и снова повернулась к Филиппу.
При упоминании дочери, в груди шевельнулось сожаление и страх. Как она примет меня? Сможет ли по-настоящему простить, не только разумом, но и сердцем? Станет ли доверять после того, как я убила Тана.
Путь до кабинета показался мне марафонской дистанцией.
Глеб распахнул дверь, и я услышала шипящий, едкий голос Киры:
– ...начинаю жалеть, что помогла тебе! – выдохнула она и осеклась, заметив нас. Затем нервно улыбнулась и добавила, уже обращаясь к нам: – Привет.
– Глеб, тебя не учили стучаться? – раздраженно спросил Влад.
Я уже скоро научусь угадывать его реплики по выражению лица.
– Вы поссорились? – игнорируя пронизывающий взгляд вождя атли, я обратилась к дочери.
– Не сошлись во мнениях, – уклончиво ответила она и подошла ближе. – Я могу поговорить с тобой?
– Кира! – строго произнес Влад.
– Не нужно затыкать мне рот! – огрызнулась она, и я даже опешила.
Дерзко и в точку. Я бы тоже так ответила. Ей сейчас нелегко... Не знаю, о чем они говорили, но уверена: Влад не жалеет о том, что Тан погиб. Ни капельки. Даже несмотря на то, что творится у Киры внутри.