Труды по истории древней Церкви
Шрифт:
Но едва ли не с еще большими трудностями встречаются и в конце концов оказываются не достигающими цели всякие попытки разъяснить путем аналогий единственный и исключительный факт вочеловечения Бога Слова. Аналогия вселения Божества в особых избранников Божиих всегда может давать лишь двойство Ипостасей вместо единства и простого пророка вместо истинного Сына Божия. Аналогия объединения в единоличном существе человека духовной и телесной природы недостаточна потому, что телесная организация человека не имеет самостоятельного существования, свойственного человеческой природе в целом, и вся трудность задачи и заключается именно в вопросе о соединении цельной человеческой природы с божественной.
Обе эти аналогии нашли, однако, в свое время широкое распространение. Первая была принята на Востоке в Антиохийской школе и явилась основным предположением несторианской ереси. Вторую усвоило в V в. александрийское богословие, но она имела при этом, в связи с соединенной с ней терминологией, совершенно особую историю.
Легко видеть, что последняя аналогия, хотя она употреблялась с необходимыми ограничениями и разъяснениями и у православных писателей, [144] наиболее естественный и удобопонятный смысл могла иметь собственно не в православной догматике с ее учением о полной человеческой природе Христа, а в христологии ариан и Аполлинария, учивших о принятии Логосом при воплощении или одной плоти, или плоти и низшей только стороны человеческой души. Христос являлся в таком представлении уже не Богочеловеком, а особым человекоподобным существом, в котором человеческую душу или ее высшую сторону заменял Логос. С таким значением она действительно и была проводима и арианами, и Аполлинарием. И так как
144
Ср.: Salig, 345; Voisin, 280. У Анастасия Синаита она поставляется в связь с Быт. III, 22. Loc. cit. P. 596: , ' , dx; sig s^ ryj&v, aacpax; icai ашрффоХох; ttjv тсахицерг) ааркюаоу too 8eo0 Xoyov той evoq -rife tpiaSoc; TtaptoTqaiv. P. 599: [-A5ap] yopva; Kai acpOapioq Kai aBavaxoq cav,<hq [= dc;) eiKOva icai opoicocjiv too yupvou [toG ©eou Aoyou] eve§u6rj 8epp<mvov xvreova donopov.
145
О протесте ариан против «двух природ», ср., напр., Harnack, II, 309. Наиболее характерные места у Аполлинария: Ad Iovianum, Lietzmann, 250–251: , , . Ad Dionysium, 257: , .
Учение о «единой природе» Христа, таким образом, было известно уже в IV в. и своим происхождением оно обязано было применению к факту воплощения аналогии человеческой природы. Но это монофи–зитство еретиков IV в. не было похоже на последующее историческое монофизитство в собственном смысле. Оно было тесно связано с отрицанием в Богочеловеке или вместе и истинного Божества, и истинного человечества (арианство), или, по крайней мере, последнего (апол–линарианство). Между тем результат догматической деятельности Церкви в этом веке сводился именно к исповеданию Христа совершенным Богом и совершенным человеком и прямое возвращение к отвергнутым уже всей Церковью заблуждениям было невозможно. Но аполлинарианской (respective арианской) терминологии суждено было играть чрезвычайно важную роль в дальнейших христологических спорах в силу особых обстоятельств.
Последователи Аполлинария, единогласно осужденного Церковью Востока и Запада, по смерти его разделились на две фракции: строгих, так называемых синусиастов, не желавших иметь с Церковью ничего общего и одного Аполлинария считавших православным, и умеренных, не хотевших порывать всяких связей с Церковью и наряду с Аполлинарием высоко ставивших и Афанасия. В среде этой последней партии, члены которой иногда, хотя и неискренно, присоединялись к Православию, вероятно и возникла мысль надписать в целях распространения аполлинарианских воззрений в Церкви ряд принадлежавших Аполлинарию и частью, может быть, его ученикам произведений именами православных отцов: Григория Чудотворца, Афанасия Великого и пап Юлия и Феликса. [146] Подлог сделан был в конце IV или начале V в., местом его, можно думать, был Египет. Но ближайшие условия его происхождения неизвестны. [147] Для подлога взяты были сочинения, относившиеся к тому времени, когда Аполлинарий не выступал еще со своим специфическим учением о замене ума в Христе Логосом, примыкая во взгляде на человеческую природу Христа к арианам, [148] притом такие, в которых содержится лишь протест его частью против антиохийской христологии, частью против крайних мнений его же собственных учеников. Учение вообще о неполной человеческой природе Христа прямо в них не выражается, напротив, нередко можно находить замечания, что Христос, будучи совершенным Богом, соделался и совершенным человеком по воплощении. [149] Этим объясняется возможность подлога и то доверие, какое он встретил среди православных. Не возбудило подозрений и встречающееся в них неоднократно утверждение о единой природе Христа.
146
Григорию было приписано «Подробное изложение веры», (Lietzmann, 167 ff.); Афанасию, в виде отрывка из «Слова о воплощении», — исповедание веры Аполлинария, поданное в 363 г. Иовиану (250), другой трактат с тем же заглавием (303), рассуждение «« » (294). Под видом писем Юлия в VI в. известно было до 7 подложных аполлинарианских произведений, в том числе послание к Дионисию (256) и Просдокию (283; прочие: 185, 193, 292, 307). Феликсу приписано послание к Максиму и александрийскому клиру (318). Аргументацию и подробности см. в названных выше исследованиях. Caspari, 65–126; Спасский, 90–263; Voisin, 152–236; Lietzmann, 79–163.
147
Voisin, 152–154.
148
Факт существования двух стадий в развитии христологических воззрений Аполлинария признают Voisin, 76–80 и Lietzmann, 5.
149
Таковы именно цитируемые Кириллом места из писем к Просдокию и к Максиму и из исповедания Виталия. Из контекста, или и непосредственно из этих мест, можно однако видеть, что это «совершенство» нужно понимать в особом аполлинарианском смысле. Ср.: Lietzmann, 284,318,273.179: .
Когда в V в. возобновились христологические споры и на борьбу с догматическими крайностями Антиохийской школы выступил св. Кирилл Александрийский, надписанные авторитетными именами произведения из прямо противоположного антиохийцам лагеря были приняты им с полным доверием, и он первый воспользовался ими, как одним из самых сильных оружий против ереси Нестория, утверждавшей двойство не только природ, но и ипостасей в Богочеловеке. Сравнение соединения Божества и человечества во Христе с органическим единством природы состоящего из души и тела человека и приложение поэтому ко Христу наименования также «единой природы» оказывалось вполне соответствовавшим в данном случае полемическим целям, будучи принято в качестве наследства от прежних отцов. При каких обстоятельствах и в каком объеме под ложные документы сделались Кириллу известными, дать на эти вопросы точный ответ трудно. [150]
150
Уже в 429 г., в назначенном для константинопольского двора сочинении, опровергая Нестория, он приводит текст исповедания Аполлинария к Иовиану в качестве отрывка из сочинения Афанасия (De recta fide ad reginas. Migne. PG. T. 76. Col. 1212–1212 = Lietzmann, 250–253). Здесь же в целях аргументации приводится исповедание аполлинарианского епископа Виталия, принимаемого Кириллом за православного (Col. 1216 = Lietzmann, 273). В защите 12 анафематизмов против восточных, кроме отрывков из Ad Io-vianum (Apologeticus pro XII capitulis contra orientales. Col. 349BC = Lietzmann, 2506–2516, 251,2_15, 2533_14), он цитирует еще другие аполлинариан–ские документы — с именем папы Юлия письмо к Просдокию и с именем Феликса письмо к Максиму (Col. 341D = Lietzmann, 284u_18; 344А = 318). Имеются указания, что ему известны были и другие, приписанные Юлию,
Доверие Кирилла, главного борца против несторианства, к столь важным в борьбе с ересью патристическим свидетельствам, разделяли и другие участники этой борьбы. В собрании подобных свидетельств, прочитанном в Ефесе на первом заседании III Вселенского собора 431 г. 22 июня протонотарием пресвитером Петром,
151
Mansi. Consiliorum collection, IV. Col. 1188BC.
152
Ср. письмо Нестория из Ефеса (431 г., август) Ad Scholasticum quendam eunuchum//Nestoriana. Die Fragmente des Nestorius gesammelt, untersucht und herausgegeben von Dr. F. Loofs. Halle a. S. 1905. S. 193–194 = Mansi, V, 779AB: Licet--addiscere, — -quia sordidis illis ea sit spes, quod per subreptiones verbum superent veritatis fingentes enim aequivoca orthodoxis patribus nomina simpliciores seducere tentant (ut puta est Basilius quidam de Ancyra, vir, qui unus ex haereticis fuit, est Caesareae Cappadociae, unus eorum qui pericula pro fide sustinuit plurima; est et haereticus Melithon, est et alius Melithon orthodoxus; est Vitalis, qui orthodoxorum fuit episcopus, est et alius Vitalis, qui ab impio est Apollinario consecratus; sunt et aliorum multorum similia nomina) et (ut non per singulos horum sumentes similitudinem nominum [longi] simus) simplicibus proferunt et ad perditionem trahunt per aequivocationem non intelligentes, quia sit etiam Basilius Ancyrae, et a multis vero hujusmodi facile corrumpitur ars eorum, quod ad decipiendum aequivocationibus abutantur. Ho Даже действительное тождество приводимого Кириллом в качестве свидетеля Виталия с аполлинаристом Виталием, по–видимому, не было установлено антиохийцами. Относительно упоминания Василия Великого и Мелитона ср.: Lequien. Dissert. Damasc. II. Migne. PG. Т. 94. Col. 273.
О восстановлении аполлинарианского учения на самом деле, конечно, как уже замечено, не могло быть и речи, и указанные обвинения со стороны антиохийских богословов объясняются прежде всего их собственной догматической точкой зрения; употребление Кириллом апол–линарианской терминологии для них являлось лишь подтверждением справедливости этих обвинений. Истина совершенного Божества и совершенного человечества Христа считалась не подлежащей никакому сомнению после осуждения арианства и аполлинарианства в IV в. «С учением Аполлинария, — заявлял Кирилл, отвечая восточным, — нет у нас совсем ничего общего; известно, что от тех, которые однажды подверглись осуждению, как искажающие истину, нужно отвращаться». [153] Подозрения относительно аполлинарианского происхождения подложных документов устранялись для него, вероятно, главным образом встречающимися в них утверждениями о совершенном человечестве Христа.
153
Apolog. с. orient. Migne. Т. 76. Col. 332С.
Но отрицательное отношение к аполлинарианству и арианству само собой приводило к признанию двух природ или естеств во Христе, и о двух природах прямо говорил, например, св. Григорий Богослов. Между тем, в указанных документах от имени прославившихся некогда в борьбе за веру пап Александрийского и Римского, Афанасия и Юлия, и высокоуважаемого на Востоке Григория Чудотворца предъявлялось требование говорить только о единой природе Бога Слова, хотя и воплощенной. Не считаться с такого рода традицией было невозможно. Возникало противоречие между терминологией, бывшей вполне естественным выводом из всего предыдущего догматического развития, и терминологией этих документов. Важное значение это терминологическое разногласие получало потому, что за различным словоупотреблением могли скрываться и различные до противоположности направления мысли.
Исход из этого положения, при условии доверия к подложным документам, мог быть двоякий.
Можно было, прежде всего, отстаивать, с одной стороны, выражение , как принадлежащее отцам прежнего времени, истолковывая его в смысле указания лишь на единство божественной Личности во Христе, т. е. придавая ему более или менее значение термина и имея в виду аналогию человеческой природы с необходимыми ограничениями, но в то же время, с другой стороны, не относиться с безусловным отрицанием и к выражению , требуя лишь, чтобы его употребление не сопровождалось признанием двойства ипостасей (субъектов). В такое именно отношение стал к вопросу св. Кирилл Александрийский, поскольку он принял в 433 г. исповедание восточных с упоминанием о двух естествах, не отказываясь в то же время и от мнимо–Афанасиевой терминологии .
Удовлетворительным такое решение вопроса, очевидно, ни в каком случае не могло быть признано: чтобы совместить употребление двух прямо противоположных формул — об одной и двух природах, оно должно было допускать для одного слова два неодинаковые значения. Получалось вербальное противоречие, которое не могло не вызывать возражений. Но лучшего исхода на самом деле и нельзя было найти, пока не был раскрыт подлог относительно и существовало убеждение, что это выражение идет от уважаемых отцев древности, а не принадлежит на деле лишь еретикам. [154]
154
Христология св. Кирилла представляет, как известно, значительные трудности при изложении. Он был одним из влиятельнейших отцов Православной Церкви. Но в то же время его считают своим главным учителем и монофизи–ты, и с ними соглашались в этом их противники несториане. В новое время, наряду с высоким уважением к нему в Православно–Восточной и в Западной католической церкви (с 1883 г. doctor ecclesiae), можно встречать замечания у протестантских ученых, что Кирилл «своими формулами прикрывал для себя и для других лежащее в основе монофизитство и докетизм» {[Moller W.} Schubert . Lehrbuch der Kirchengeschichte. I. Tubingen; Leipzig, 1902. S. 655). Уже эти факты свидетельствуют об особом неясном и даже противоречивом характере его христологического учения, затрудняющем его понимание. В действительности, однако, трудности в значительной степени устраняются, если только делать разграничение между собственными догматическими воззрениями Кирилла и навязанной ему извне, не соответствующей на деле этим воззрениям и даже противоречившей им терминологией. Он хочет утверждать и единство Ипостаси воплотившегося Логоса, и в то же время во всей силе признает и истину двойства природ во Христе; но ясному изложению учения о двух природах препятствует у него принятая по недоразумению и проводимая им терминология — . На деле только мнимый авторитет отцев заставляет его держаться этого термина, отражая делаемые на него нападения, и уклоняться от единственно правильного и с его же точки зрения допустимого словоупотребления — . С неудобствами подложной терминологии ему пришлось считаться до конца жизни, подвергаясь из-за нее обвинениям в аполлинарианстве от своих противников и возбуждая в то же время недовольство своих крайних сторонников не вполне последовательным проведением ее. Можно назвать трагическим положение его как богослова, когда он считал себя обязанным принимать и защищать термин, который должен бы отвергнуть как несогласный с собственными же убеждениями. Но во всяком случае свидетельствует о его высокой богословской компетентности тот факт, что подложная терминология не закрыла для его глаз истины и не помешала ему вполне справедливо отнестись к своим противникам и согласиться с ними в том, в чем они на самом деле являлись правыми. С этой именно точки зрения нужно рассматривать примирение его с антиохийцами в 433 г. О христологии Кирилла и значении ее в истории догмы на Востоке ср.: Loofs F. Leontius von Byzanz. Leipzig, 1887. (Texte und Untersuchungen von O. Gebhardt und A. Har-nack. Ill, 1–2). S. 40–49, 49–74. A. Rehrmann (Die Christologie des hi. Cyrillus von Alexandrien. Hildesheim, 1902) слишком отражает на себе схоластические приемы католической богословской науки. Обстоятельное изложение соте–риологии Кирилла, находящейся в непосредственной связи с его христологи–ей, дал в последнее время Е. Heigl. Die Heilslehre des hi. Cyrill von Alexandrien. Mainz, 1905.