Трясина.Год Тысячный ч.1-2

Гуринович Влада

Корчма Толстяка Каначика была ещё закрыта - первые посетители появятся только через час. В пустом зале подавальщица Глея - худенькая, болезненная женщина с жёлтыми волосами и глазами цвета ежевики - расхаживала между столами, тщательно протирая их тряпкой.

– Доброе утро, Глея, - сказала я, переступив порог.

– Здравствуй-здравствуй, - прощебетала та.

Сбросив жакет, я повесила его на крюк и принялась завязывать фартук. Здесь нужно как следует убраться, пока не пришли посетители. Из ящика Народного Вещателя, висевшего прямо над стойкой, лилась бодрая музыка. Работа шла бойко. Потом музыка оборвалась, и начался выпуск новостей. Новости я обычно пропускаю мимо ушей. Там слишком много чуши, и если слушать каждый день болтовню

Охранителей, то можно тронуться умом. Я вздрогнула, услышав имя своего брата. Ян Семишка. Выпрямившись, я повернулась лицом к Вещателю. Теперь я слушала очень внимательно. Ян Семишка. Стражник. Вильский гарнизон, нумерия триста двадцать-сто сорок. Покушение на убийство. Богумил-Мика Венд, Префект Северной Провинции.

– Господь Вышний!..

Пол у меня под ногами качнулся, и мне показалось, что я начинаю проваливаться в ледяную, воющую пустоту. Всё вокруг сделалось каким-то зыбким и размытым, как будто я смотрела на мир сквозь мокрое стекло. Передо мной промелькнуло белое, перекошенное лицо Глеи. Она что-то кричала, но я её не слышала. Не помню, как я выбежала из корчмы и оказалась на улице. "Ян, о Господи, Ян! Не надо, ой, не надо..." Потом я просто металась по городу, как умалишённая. Я не знала, куда мне бежать, где искать человека, который мог бы заступиться за брата. Потом, обессиленная, я опустилась на скамью в каком-то дворике. В ушах у меня звенело, глаза застил красноватый туман, а сердце колотилось так, будто готово было разорваться. "Ян, Господи, Ян!.." Я сидела, закрыв глаза и обхватив голову руками. Мне казалось - ещё минута, и я умру. Либо лишусь рассудка.

– Лита, Лита, - услышала я. Голос был женский. Я не ответила. У меня не было сил даже открыть глаза. Она села рядом. Обняла меня. От нее пахло мёдом и лесом, лугами и спелой земляникой, утренним туманом и сосновой живицей, нагретой солнцем. Морем.

– Не бойся, не бойся, - шептала она. - Слушай.

У полога синей хмари

Летали две серые птицы

Летали над рапсовым полем

Играли над чёрной пашней...

– Откуда это?
– спросила я вполголоса.
– Я слышала это раньше...

Когда было время цветенья

Когда чисты были воды

Когда у людей было сердце

А в сердце душа живая -

Летали две серые птицы

Над морем, где синь и смарагды...

Я открыла глаза. Дворик был пуст. На скамье рядом со мной никого не было. Я не знала, был это сон или грёза наяву, но я чувствовала, что силы вернулись ко мне, а от страха и отчаяния не осталось и следа.

– Ничего, Ян, ничего, - сказала я, поднимаясь на ноги.
– Я тебя не оставлю. Слышишь? Я вытащу тебя, Ян. Всё будет хорошо. Поживём ещё немножко.

Лита - Сход. Мистерии

Согласно закону, каждый гражданин мог подать прошение об аудиенции у Наместника. Ответ иногда приходил довольно быстро, в течение нескольких дней. Некоторым ждать приходилось до полугода. Иные ответа не удостаивались вообще. Кому как повезёт. Я подала прошение в Секретариат в тот же день, когда узнала о покушении на убийство. Это была моя единственная возможность спасти Яна. Следующие несколько дней я просто ждала. О судьбе брата мне ничего не было известно. Я надеялась найти его в Вильском остроге, но комендант сообщил, что заключённых с таким именем у них нет. Работу в корчме я забросила. Впрочем, Каначик и так бы меня уволил. Кому охота связываться с сестрой преступника? Запершись в своей квартирке, я сидела, как зверь в норе. Слушала Вещатель. Однако о покушении не было больше ни слова. Казалось, о нём попросту забыли. Теперь все новости были о Дуумвирате. Вероломство союзных королевств и лицемерие Братства, - вещали Охранители. Саботаж в приграничье. Пятеро убитых лимитатов. Деянье вопиющей дерзости. Народ возмущён и требует возмездия. А теперь светская хроника. Король Эверона - мужедева. Он делит ложе с прекрасным юношей и расхаживает

по чертогу в женских платьях... Чёртова говориловка, и не выключишь её! Если только не выдернуть провод из стены. Но этого лучше не делать, ибо сразу заявятся проверяющие и вкатят штраф. А мне и платить-то нечем, работу ведь я потеряла. Как жить теперь?.. Однако об этом я старалась не думать. Сейчас главное - вытащить Яна. А там посмотрим. Как-нибудь решится.

Когда в коридоре барака задребезжал дверной звонок, я поняла, что это ко мне. Я открыла дверь. На пороге стоял человек в чёрном кителе с серебряными нашивками и фуражке со знаком Оперённого Солнца. Контора.

– Лита Семишка?
– спросил он.

– Да, - я кивнула.

Униформа делала его безликим, но по его выговору я сразу поняла, что он не ромеец. Местный. Уроженцев Северной Провинции очень неохотно брали на руководящие должности. Тем более - в Тайную Канцелярию. А этому как-то удалось пробиться. Редкое везение.

– Алех Валога, - представился он, показав мне офицерское удостоверение.

Валога. Я уже слышала это имя.

– Госпожа Семишка, Наместник желает видеть вас, - сообщил Валога.
– Извольте пройти со мной.

– Да, конечно, - ответила я, запинаясь. Во рту у меня вдруг пересохло.- Только...мне надо собраться. Вы дадите мне несколько минут?

Он медленно кивнул.

– Собирайтесь, госпожа Семишка. Только не затягивайте с этим. Его Превосходительство - очень занятой человек.

Сборы заняли несколько минут. Я наспех пригладила волосы, припудрилась и нанесла немого кармина на губы. Ненавижу эти пудры и помады, но сегодня случай особенный. Я иду к Наместнику, и выглядеть я должна достойно. Потом я надела своё лучшее платье, накинула матерчатый плащ, сунула ноги в крепкие туфли на низком каблуке (только такие и ношу) и взяла сумку с комода. В сумке самое необходимое - ключи, кошелёк с деньгами, записная книжка и перо-самописец, костяной гребень и маленькое зеркальце. И документы. На улице в любой момент мог подойти патруль и потребовать удостоверение личности. Напоследок я нанесла на виски и запястья несколько капель цветочной воды - у меня имелся единственный флакончик на все случаи жизни. Наконец, заперев квартиру, я вышла из барака.

Машина ждала снаружи. Мне уже приходилось ездить в самоходных экипажах, но в таких вот, казённых, ещё ни разу. Мощная, роскошная зверюга с серебристо-чёрными хромированными бортами и затемнёнными окнами. В салоне было прохладно. Пахло сандалом. Мягкие сиденья были обтянуты кожей, место шофёра отделяла перегородка из звуконепроницаемого стекла. Шум двигателя был почти не слышен. Я тайком поглядывала на Алеха Валогу, сидевшего рядом со мной. В нём было что-то от грызуна - узкая, длинная физиономия, волосы мышиного цвета. Гнусный, наверное, тип. Впрочем, в контору только таких и берут. Я всё ждала, что он заговорит о моём брате, но Соглядатай пока помалкивал. Он сидел, невозмутимо глядя вперёд и держа фуражку на сгибе локтя. Лицо его оставалось непроницаемым.

На подступах к Триумфальной машина остановилась. Дорога была перекрыта, омнибусы и самоходные экипажи стояли, заглушив двигатели.

– Что там случилось? - спросила я, прильнув к окну.

– По-моему, безнадёжно, - произнёс Валога, побарабанив пальцами по дверной панели.- Правильнее будет пройтись пешком, я полагаю.

Бросив шофёру: 'Давай в объезд!', он двинулся к площади просто по проезжей части, обходя остановившиеся экипажи. Я последовала за ним. На Триумфальной у дворца-резиденции толпились люди. По периметру площади стояли солдаты внутренних войск, выстроившись в двойную шеренгу. Я смотрела и не верила своим глазам. Последний раз я видела что-то подобное зимой, во время бунта. Тогда людей попросту расстреляли из винтовок, не позволив им даже приблизиться к резиденции. Теперь же стражники стояли неподвижно, как изваяния. Очевидно, они не получали приказа разгонять толпу. Я взглянула на Валогу. Он был спокоен, даже весел. Происходящее вокруг его, похоже, забавляло. Увидев мою растерянность, Соглядатай снисходительно улыбнулся.