Туата Дэ
Шрифт:
Едва слышный ветер коснулся их лиц, похожих на месиво из глаз, складок и губ, остудив разгорячённую работой серую плотную,как у быка, кожу .
Прозрачное как дождь, кристаллическое лезвие, что выше любой из фей, широкое как боевой щит и толстое как могильная плита, движимое лёгкой рукой феи, взлетело почти на фут от пола – так легко,как если бы было сделано из тумана.
Взяв своё оружие, она сделала один шаг. Другой – держа его параллельно полу. Никакого видимого усилия на её лице не отражалось. И вообще ничего. Самое обычное дело.
– Ааа... – челюсть одного из фоморов, отпала. Нет, не возможно в это поверить. Даже если видишь. Даже если видишь уже в какой
Фея вернулась на своё место, положив кристаллическую лопасть, сверкавшую в свете люминаторов, будто намёрзший от холода высоты на корпус воздушного броненосца лёд , к себе на колени, закрыла глаза и вытянула ноги в кальцеях с серебряными застёжками. Такая обувь не полагалась никому, кроме высших офицеров Флота – но разве фей касаются законы? Она их увидела, они ей понравились. И тут же купила. Им дают денег. Столько сколько зачерпнут. Но ни один из фоморов, несмотря на скупость матросского жалованья, не захотел бы поменяться местами с феей.
– Р-7!
Феи подходили одна за другой. Пустые ящики, резко потерявшие в весе, тут же передавались наверх в люк, чтобы освободить место в без того тесном транспортном трюме.
АН-17, как Старшая в этом полёте, стояла подле старшего помощника. Она чувствовала себя как-то глупо. Капитан как-то сказал, что это, вроде как, подтверждало её власть – но о какой власти тут шла речь она не совсем понимала. Скорее всего, все эти флотские, забиравшие их у Ананты, просили её и, возможно, других Старших постоять рядом, чтобы успокоить девочек и раздача оружия прошла спокойнее. Ну и ещё, Старшие уж точно знали кому что принадлежит, какому что было привычнее – масса, истечение вененума через кристаллический лабиринт.... Сотни особенностей каждого лезвия. Словом, кому что было по руке. Им даже не нужны были списки – списки в которые могла вкрасться ошибка. Или у занимающегося выдачей в глазах могли просто спутаться в один клубок однообразные машинописные строчки... Старшие, если что, легко поправят запутавшегося офицера и каждая из них точно знает кому,что принадлежит..
– М-46!
Петли очередного контейнера, где лежало положенное оружие с визгом провернулись.
– Стойте!
Искусственно выращенное солнечное синее стекло, использующееся для корабельных двигателей обладало невероятной твёрдостью и вязкостью. Из-за этого, цвергским мастерам приходилось обрабатывать его ещё не до конца остывшим, сразу после процесса кристаллизации на проводящем стержне – и всё равно на каждый чудесный синий корабельный парус дредноута уходило множество сверл и лезвий, изготовленных из самых лучших быстрорежущих сталей. Но даже у этого чудесного материала были свои пределы – особенно, когда речь идёт не том, чтобы спокойно собирать потоки солнечного вененума,отдавая их рабочей жидкости двигателя. Особенно, когда речь идёт об изначально бракованном или чрезмерно долго лежавшем на складах, в губительном для него бездействии, материале.
М-46 и вороноголовый офицер с удивлением обернулись к АН-17. Она наклонилась и приподняла лежавшее в опилках оружие. На развёрнутом к свету лезвии, даже непривычному к синему стеклу глазу стал заметен намечающийся излом. Глубокая трещина, почти полностью пересекающая плиту синего стекла, настолько глубокая, что почти доходила до противоположной стороны, в свете электрических люминаторов, блестела как грань бриллианта – на подкладке нежно-синего, спокойного бархата.
Продемонстрировав дефект, она положила почти что расколовшийся клинок обратно.
Этот шмельцен уже не являлся оружием. С таким дефектом его использование в бою уже невозможно.
Старший помощник
– Заменить! – грохнула крышка, подкинутая когтистой лапой, – Быстро!
На последней фразе грозный ворон дал самого настоящего петуха. Голос его сорвался, стал высок и смешон – но кроме фей этого никто не заметил и никто не хихикнул, даже в украдку.
Что за идиоты, неужели было так трудно заглянуть, проверить....
Как бы ни был тяжёл стандартный «гроб», фоморы, буквально, взлетели с ним. Запрос на применение Поджигающего Оружия санкционирован из штаба Южного Треугольника. А разбираться в причинах неудачи и миловать тех, кто неспособен выполнять возложенные на него задачи, генерал Бонац не будет. Если хоть одна фея не взлетит -потому что осталась без оружия ...Если не взлетят вовремя... Если феи не смогут задержать или повредить механизмы Железной Твари – потому что их оказалось пять, а не шесть... Если в штабе узнают, что фею подвёл незамеченный вовремя дефект огненного клинка... То расстрельная команда прибудет на судно быстрее, чем ... Нет, скорее всего, их сразу же разнесут орудия «Мидгарда» – прямо на рейде!
На корабле, конечно, имелось несколько запасных лезвий группы М из того же синего огненного стекла – на складах Флота их было предостаточно и вороноголовый старпом был предусмотрителен. Но столько всего может случиться с ними и с авизо, если они успеют до точки рандеву с флагманом следящей группы...
Конечно, намного проще, для всех, было если бы феи могли взять с собой своё оружие сразу, но увы... Каждый из них был, самое меньшее, вдвое выше любой из них. Но размеры трюма авизо, похожего на глотку громадного чудовища – в темноту пасти которого добровольной которого по металлическому языку аппарели добровольно сошли девочки в покрытых чеканным металлом серебряных платьях, – никак не могли позволить этого. Любому движению кристаллических клинков мешали, и в самом деле, похожие на рёбра, стальные шпангоуты, теснота, толкавшая, мешавшая девочек, матросов, ящики...
– Желаю удачи, – каркнул ворон ей, когда всё было закончено и все «гробы» были выкинуты из трюм. И тут же, с грохотом, запер люк, не давая ответить. Успели, они успели... И больше их ничего не касалось.
Она с минуту глядела ему вслед. Вообще-то, им полагалось горячее кофе... АН-17 было открыла рот, но передумала. Из-за этой глупой суматохи, с оружием М-46, стюард уже принесёт им поднос с обжигающими руки жестяными кружками с флотским кофе от которых чуть-чуть пахнет ромом, как горьким лекарством. Зато потом лететь не холодно...
Она подняла руку и хотела постучать в люк, но... Нет, сегодня ничего не будет.
Вздохнув, АН-17 перевела взгляд в пол, поскребла туфелькой недостаточно блестящую шляпку заклёпки. Серебряная рукоять шмельцена теперь не отзывалась теплом азарта и веселья, сопутствовавшего при каждом Полёте, возникавшего от весёлой и злой игры, а казалась непривычно тяжёлой. Со скрежетом, оставляя глубокие царапины в стальном настиле, она всё же смогла подтащить его.
Её Оружие, как и любое другое, не имело гарды – только отшлифованный край кристалла, синего как вода, как крылья самих фей, блестящего как хрусталь в глубине которого, будто вмороженная в лёд веточка, глубоко-глубоко, был виден тёмный, искажённый многочисленными преломлениями проводящий стрежень. Температура и промышленные агрессивные химикаты давно уже сделали своё дело заставив неуступчивый металл стержня принять в себя тысячи хрупких веточек синего вещества, уводившего выплеснутый из крыльев феи вененум внутрь могучего оружия.