Туата Дэ
Шрифт:
Природная зависть пеона к дворянину.
В водителе чувствуется старая аристократия. Даже его пожелтевшая и потрескавшаяся кожаная куртка на нём сидит как его старый мундир. Спина прямая, разворот плечей... Капелька ему завидует, даже побежденному -впрочем, свой бой за пятьдесят оккупационных марок старик выиграл. Капелька тоже бы хотел быть псом особой породы. Но не дано. Гришем - замечательный адъютант, бесценный помощник. Он силен, верен, и.... Но не то. Я не хочу сравнивать его с этим бывшим обитателем бункеров Цоссена - что-то внутри меня протестует против такого сравнения. Оно насквозь неправильное и даже думать о нём нельзя. Гришему чего-то всё же не хватает, чтобы встать с ним рядом.
Гришем - злой голодный пёс с задворок Дублина и челюсти его окрашены кровью. Может, сырой говяжий бок с мясного лотка, а может - ещё остывающий в вонючей подворотне, под тёплым весенним дождём теплый труп, который был им найден по запаху дождевой воды, утекавшей в железную решётку. Кровь красила поток в нежно-рубиновый цвет... Кто скажет? Кто знает? Никто не видел. А Гришем вечно голоден и способен и на то, и на другое.
Почему же он не достаёт так меня? Да всё очень просто. Потому что я пока не проиграл ни одной битвы. И не собираюсь проигрывать.
Быть капитаном при таком аделантандо как я - это выгодно.
Ну и ещё я не так слаб как этот стареющий фельдмаршал, уже проигравший свою последнюю войну.
– Как дела, дедушка Фриц!?
– задрал он обшлаг до локтя и сжал кулак. Водитель невольно отвлекся от дороги, взглянув на его волосатую руку - и синие цифры, будто бы выписанные на пергаменте желтой кожи, - Как дела? Меня зовут Бенни, Бенни Гривз. Прости, что не надел жёлтую звезду - по приезду в ваш сраный Фатерланд!
Никак не может простить всем немцам на свете своего же собственного промаха.
В 44-ом, эсэсовцы накрыли его в Оверни, вместе с маки. И все на его стороне - и перестрелка была ещё в разгаре, и пули разбили прожектора на немецких броневиках, и древний лес рядом, и кельтское болото в нем, где его не нашли бы никакие овчарки-людоеды … А то и сами потонули бы, в жадной трясине, скуля и визжа - утянутые захлёбывающимися зеленоватой жижей хозяевами, не желающими выпускать натянутые кожаные нервы поводков! Конечно, немцы облавы, как все остальное, делали основательно и наверняка было двойное кольцо оцепления…. Но ведь так у него был хоть какой-то шанс! Но нет, мой "экскютив" сам упустил его, предпочтя отстреливаться до конца - вместе с французами. Конец был закономерен. Глухо хлопнула чья-то граната. Чья -не разобрать в темноте . И Гришем пришел в себя связанный, на дне кузова грузовика, везшего всех, кто достался СС - мертвых и ещё живых, - в бывшее управление местной полиции, где теперь успело обжиться гехайме штаат.
Он ведь и проснулся от того, что ему, до искр в глазах, заехал сучивший ногами раненый, мучившийся от пули в животе.
Ему повезло обмануть следователя и, обладая убедительными документами, разыграть эльзасца, бывшего солдата французской армии, бежавшего при отступлении сорокового года. Он не сказал уже ничего такого,чего не могли знать немцы(Скучающее лицо следователя было тому подтверждением) и надеялся, что его отдадут Виши…. Нет.
Капельку увезли в Германию. Где он получил татуировку, полосатую робу, два разноцветных треугольника из грязной ткани - красный и жёлтый, - нашитых один поверх другого с черной латинской "Эф". До сих пор пытаюсь понять - как они приняли его за еврея? Должно быть, он хорошо помял там пару рож, попытавшись бежать. Или помог кому. Вот ему и устроили веселую жизнь, чиркнув пару строк в формуляре.
Кто же виноват
Наоборот, ещё повезло, дураку. Совершенно незаслуженно. Если б не воспаление лёгких, принятое лагерным врачом за тиф - его бы точно дострелили, как других отстающих и слабосильных, во время бесконечного бега от наступающих Красных. Ведь, по его словам, от него оставалось так мало, что его "можно было бы соскрести в спичечный коробок". А так - выжил…. Выполз за ворота.
Конечно, это немного злит, даже полтора года на деревянных занозистых нарах, когда твои соотечественники купались в бассейнах и жрали от пуза тушёнку и шоколад, получаемые через "Красный Крест"... Но нельзя же столько сердится,право слово! Но как же он всё -таки забавен, когда не может сдержаться...
Старый немец скрипнул зубами, но промолчал.
– Ничего, что приходится везти меня, а, фольксгеноссе?
Удивляюсь как же ему подходит его отрядное имя.
– Каково это, дедушка Фриц - работать извозчиком у Jude?!
– Успел привыкнуть , - огрызается немец, - Вас нынче здесь много.
Невольно усмехаюсь про себя - ну и чутье же у него на наци, даже и бывших.
Достал же всё-таки деда.
Воистину, капля по капле ...
Впрочем, Имена никогда не даются просто так.
Они появляются, словно бы, из ниоткуда - причём тот, кого окрестят этими загадочными словами узнаёт о них последним, всегда, - но остаются навечно. Как лагерная татуировка на руке Гришема. И срезать их, наверно, можно как татуировки -вместе с куском своей души. И то - стежки останутся. И что-то такое они значат. Знать бы что...
– Хаххаха!
Мой смех прозвучал в тесном салоне легковой машины излишне громко. А если ещё и учесть, что центром бушевавшего здесь урагана был Капелька, жертвой - водитель, а мне - досталась роль безучастных небес …
Гришем замолчал, пораженный.
И Небо заговорило. Я прямо, физически, почувствовал облегчение немца.
– Что-то не так?
– спросил он меня,спустя пару мгновений.
– Оставь водителя в покое!
– рыкнул я, - Мы опаздываем!
На лице моего адъютанта мелькает страх
Может, есть и недовольство - наверняка, есть. Гришем ненавидит немцев и любых наци вообще. Но это чувство не показывается наружу и Капелька повинуется, закатывая рукав своей британской формы обратно.
Гришем - пёс. И, как всякая собака, он боится своего хозяина.
Наш путь продолжается - уже в тишине. Самое время подумать о том, что я скажу Айку. Агентство Глубоководных Работ и Селестин прислали меня сюда с вполне определённой целью. Чтож...К чёрту их обоих. То, что будет сказано удивит и их, и господина полковника интендантской службы Седьмой Армии - но я лучше их всех знаю, что нужно мне. И я уже всё давно решил, что скажу ему, и знаю - как он попытается мне возразить... Поэтому я думаю не о будущей встрече с отметкой “А.А”. в моём блокноте,- отметка, обозначающая полковника Айвена Айка, -да и всё равно не мог бы на ней сосредоточится из-за чертового Капельки.