Туата Дэ
Шрифт:
Да и им не нужна была гарда, как не нужны были,скажем, украшения на рукояти. Шмельцены изначально не предназначались для поединков с живыми существами и парирования изящных ударов. Не были они и парадным оружием – как офицерские рапиры, такие как висевшая на поясе у раздававшего Оружие старшего помощника. А соскользнуть руке было некуда – лезвие было столь широким, что там бы поместилось две или три ладони их няни. Да и рубят ими то, у чего крови нет и никогда не будет -а значит, скользить ладонь по вымокшему серебру не будет.
Она повернула своё оружие на острие
Что-то шевельнулось в её душе и улыбка вновь коснулась её губ. Она обернулась назад, одновременно, разминая натруженные из-за долгого сидения в одной позе и быстрого роста крыльев мышцы спины – посмотреть как там дела у остальных. Как бы там ни было, ни эта её мимолётная глупость, ни офицер-ворон, заставивший выстоять её те несколько долгих минут пока шла выдача шмельценов, не зная куда спрятаться от взглядов всех, кто находился в трюме – ничего из этого не отменяло того, что, в сегодняшнем Полёте, она -Старшая.
С-23, наконец, закончила возиться с непослушной, вечно раскрывающейся и вечно ломающейся в её руках застёжкой(Ананта несколько раз возила их к сапожнику – но всё равно, через несколько дней, МН-4, опять бегала в расстёгнутых туфлях) своих неизменных высоких флотских кальцей с декоративными крылышками, посмотрела на неё, чуть-чуть нахмурилась, но опять улыбнулась ей – дескать, всё нормально, забудь.
Остальные девочки, за спиной которых горели, как и положено, чуть расправленные крылья, занимались своими делами, в ожидании того, как холодный забортный воздух ворвётся внутрь трюма.
Поискав взглядом, она, наконец, заметила Д-7. Та, положив свой шмельцен на пол, устроилась в своём неудобном откидном сиденье из натянутых на металлическую раму тканевых полосок – и сидит как сидела весь полёт, не поднимая головы. Будто бы не было ничего, ни сирены, ни на красных огней, ни раздачи Оружия. АН-17 думала,что она заснула, но присмотревшись к ней, заметила, что она листает какую-то, захваченную собой с Острова книгу. Листает, судя по всему, ища то место,где остановилась недавно, когда поднятый ею ураган, бесцеремонно вырвал книгу из рук сам начал листать страницы, ища любимое место в наверняка уже читанной им когда-то повести. А потом ещё от ворона надо было её спрятать...
Вот, она остановилась и углубилась в чтение. Судя по мягкой улыбке, она осталась бы здесь, наедине с этой книгой, даже если скоростной дирижабль начал бы вдруг начал падать. Остановится никак нельзя – не стоил того какой-то там «Апокалипсис», всего – навсего грозивший превратить весь народ Островов в ядерный пепел.
Неслышной рукой, АН-17 проникла под накидку, прикрывавшую спинной вырез в ей платье. Обычно, тихоню, в чьих ушах, при каждом пробуждении крыльев, лопался какой-то чрезмерно тонкий сосудик – никто не трогал. А если было очень надо, скажем, няня Ананта, звала за стол или надо было вставать -то брали за руку, чтоб она могла видеть говорящего с ней. Но сейчас обе руки у Д-7 были заняты.
Даже
«Что. За. Книга. Вопрос» – нарисовала она на спине.
Д-7 посмотрела на неё и, вместо ответа, аккуратно закрыла, заложив страницу, что она читала, большим пальцем, повернула книгу обложкой к АН-17 -так чтоб она сама могла прочесть.
Она не была немой. Просто, как и все глухие, Д-7, не любила говорить.
Крупными золотыми буквами шло вбитое в искусственную кожу название. «Йоун и скесса». И, чуть пониже, совсем мелко – «Приключенческий роман».
АН-17 никогда не попадалась на глаза эта книга. Если честно,то в Общем Доме она читала мало. Книги ей казались чем-то пыльным, тяжёлым и скучным относящимся к скрипящим по бумаге стальным перьям, булькающим чернильницам и Архиву – была такая комната на месте нынешней столовой. Как самая Старшая, не только в сегодняшнем Полёте, но и в Общем Доме, АН-17 её ещё помнила.
Там сидели старые ящеролюды в балахонах, у которых спина давно не разгибалась, подглазные перья и чешуя совсем потеряли цвет,а глаза походили на сильно разведённый чай – совсем как тот,которым поили их на завтрак бородатые дядьки, гонявшие её из архива, когда она была, как и Д-7, Младшей.
«Я. Не. Знаю. Расскажи. Интересная. Вопрос.»
Д-7 подёрнула плечами, дала понять, что не желает говорить. Это было её право.
« Десять. Минут. Осталось». – надавливая, сильнее чем обычно, вывела на её тонкой гусиной коже знаки АН-17. В грудь Старшей по каплям, будто бы выжимаемая и тряпки, лилась жгучая, как слёзы на щеках, обида.
Осталось десять минут, всё равно ничего она не успеет прочитать. Могла бы и рассказать. Но это всё-таки её право, ничего не говорить.
Загорелся электрический зелёный свет.
И сирена завыла, громче, чем в первый раз – даже Д-7, которая раз и навсегда отказалась лечить свои слабые, всё время рвущиеся перепонки, почуяла вибрации бешено вращающегося внутри своего корпуса ревуна и подняла голову.
Где-то в глубине, между двойной обшивки скоростного корабля застонал металл и аппарель транспортного отсека дирижабля начала медленно открывалась. Холодный ветер, как горсть битого стекла ударил по лицам. АН-17 решила прыгать последней. Не то,что бы на этот счёт существовала какая-то традиция – как лететь и как наносить удар решает каждая фэйри, сама по себе.
Но у Младшей, Д-7, это был первый прыжок с дирижабля. До того она только взлетала лишь с края острова – привязанная прочным канатом в десять фатомов, который, в любую секунду могла вытащить Ананта . Она заметно дрожала – но в обществе старших, которые уже летали,и не раз.
Глава II
Сразу по выходу из санатория Джеймс с парашютом за спиной пешком дошёл до центра города. Расспросив по пути некоторых представителей местного населения о месторасположении ломбарда, о существовании которого он узнал из слов директора БРБ, Джеймс отправился прямиком туда.