Туата Дэ
Шрифт:
Ответ был так очевиден
– Щёлк!
– только и ответил мыслям секунд-майора лишний позвонок, плоский и огромный как кость древнего ящера , на его глазах появившийся у основания черепа «свинской няньки».
Лицо троллихи, на которое он смотрел и не мог насмотреться, у не выражало ничего - хотя, бледность и закушенная до крови губа выдавали её желание закричать.
Щипцы для снятия нагара, которыми он собрался погасить свечу, со звоном упали на пол - но было уже поздно
– Щёлк!
– из основания шеи
– Щёлк!
– Щёлканье убыстрялось. Будто расплавленный свинец в дроболитной башне, сыпался в воду
Кожа и мышцы на шее скессы стремительно растягивались, пока с треском не порвались. Нормальные кости пока что оставались между появившимися, походившими скорее на булыжники, чем то на чём может покоится живое мясо. Если можно было всё ещё назвать нормальным то,что было вырвано таким движением, какое основа живого тела совершать просто не должна- но заслоняющийся от троллихи рукой майор был готов и на такое. Ведь они пока что оставались хоть чем-то нормальным, правильным, остатком ушедшего мира какую-то зацепку, какую-то опору в творящемся сейчас с ним.
– Щёлк!
– и повисла тишина.
Повиснув на костяной змее из огромных, ни с чем не сообразных костей, казавшейся бесконечной лежавшему нас спине, грудой дрожащего жёлтого студня флотскому офицеру, упавшему и теперь пытавшемуся оттолкнуться мягкими руками и скользящими мокрыми сапогами от пола - в попытке обогнать движение стремящихся к нему костей . Когда оторванная голова повисла над ним, он увидел, что ней изменился цвет кожи. С мраморно- белого - на серый, будто бы отделившаяся от тела по своей воле голова не только умерла, но и успела сгнить.
– Щёлк!
– сказал, и намного громче плечевой сустав троллихи, возвещая,что пытка ещё не закончилась. Тёмная ткань платья напиталась какой-то, фонтаном брызнувшей сквозь ткань жидкостью. Даже такой бумажной крысе , было понятно,что это отнюдь не вода.
Цверг завизжал как свинья
– Щёлк!
Раскрывшиеся и увеличившиеся рёбра, разорвали лиф в клочья, моментально обнажив бешено стучащее сердце и синие лёгкие -которое тут же замерли, укрывшись под толстой каменной коркой из кровавого кварца.
– Щёлк!
– острые концы костей, сомкнулись, хватая воздух, словно бы наслаждаясь давно забытой свободой.
– Я СЛУЖУ ПРИ ШТАБЕ!
– крикнул он, стараясь защититься, единственным возможным для него образом, - Если ТЫ нападёшь на МЕНЯ - у ТЕБЯ будут неприятности!
– Щёлк!
– это семь лишних костей, которых там не было, не могло быть, не должно было, не существовало до сего момента, будто лезвием ножниц раскрыли каждый рукав несчастного платья
Закрытые глаза головы, висевшей на сотне позвонков под самым потолком, распахнулись -и там не было ни зрачков, ни белков.
Щёлканье позвонков, которое костяная змея её шеи, издавала при каждом движении раздалось у самого уха Кальцина. Губы мёртвой головы раскрылись и та слизнула ему щёку шершавым языком.
– Но. Ведь ты, - шевельнулись мёртвые губы, прошептав ему на ухо о смерти,- Не. Доживёшь. До этих неприятностей. Верно?
Ноздри головы расширились и она сделала глубокий вдох. На потную лысину цверга капнула, потревоженная потоком воздуха, чёрная вязкая жидкость, остававшаяся в одной из аорт разорванной шеи . Одна, другая... Цверг в ужасе вспоминал сказанные им слова. Злить, угрожать надевшему костяные доспехи троллю? Даже более глупо,чем встать перед самым дульным срезом заряженных крейсерских орудий - там, хотя бы, всё будет быстро.
– Нет.. не надо..
– вжав свой твёрдый каменный под в доски пола - лишь бы не видеть головы со светящимися глазами, - Прости меня! Не убивай!Прости! Я не трону! Ничего здесь не трону! Уйду и не трону! Клянусь -ничего здесь не трону! Только не уби...вай... Не тро ... гай, - по жирным щекам катились крупные стеариновые слёзы,- Ме... ня.
Он уже чуял лёгкие скользящие прикосновения широких костяных лезвий бритвенно-острых позвонков её шеи по своему жирному горлу. Стоило бы ей захотеть, хоть на мгновение - и его тоненькая пергаментная кожа на шее лопнет, проливая жиденькую, будто разведённую водой, кровь. Её подвижные рёбра сомкнуться, сгребут его бесчувственный труп, как как огромная рука, утаскивая бывшего секунд-майора Кальцина внутрь телесной полости, что как раз под её покрытым кварцевой коркой огромным сердцем. Потом рёбра задвигаются, рассекая добычу движениями своих костяных лезвий.
И с неделю, в размолотую кашу, будут прорастать, как корни в почву, тонкие кровеносные и лимфатические сосудики, высасывающие из его останков всё, абсолютно всё. Сердце скессы высосет и съест даже его сапоги. Все знают как питаются тролли....
– Кля... нусь...
Глава XXVIII
– Лично я не нахожу выхода из сложившийся ситуации, – произнёс Лжек, поглаживая языком свои зубы. – Я даже не знаю, сколько единиц груза мы потеряли.
Сидящая перед ним рыжеволосая женщина некоторое время смотрела в окно. На возникшее перед кафе торнадо из жёлтых листьев. На отблески солнца на окнах гигамаркета напротив. На золотисто-рыжее небо. Затем она повернулась к Лжеку.
– Сорок шесть детей, Лжек, – сказала она. – Сорок шесть детей, за похищение и доставку которых нам уже заплатили аванс.
– Расслабься, – заявил Лжек. – Погибнуть в самой страшной авиакатастрофе всё равно лучше, чем умереть на операционном столе.
– Знаешь, что ещё лучше было бы? – спросила его Атлостарвинта. – Остаться в школе и жить дальше, вместо того чтобы выбирать из сортов ужасных смертей.