Туата Дэ

Mary Renhaid

С какой-то невыразимой злобой, он поставил её обратно на пыльный ящик. Старику показалось, что что-то в фарфоровой служанке хрустнуло, но проверять при британце он не решился.

Нет, его надо было удивить, раззадорить.

Возможно, вас заинтересуют предметы другого погребального культа. Более…- он скользнул взглядом по загорелой у лицу, наглухо застегнутой шинели, - Более интересные вам…По роду занятий.

Он сделал знак и полковник последовал за ним, а смотритель давал пояснения:

Эта коллекция предметов погребального искусства, более древнего,чем древнеегипетское. Хотя, в каталог музея она была занесена как

творение жителей Чёрной Кем и мастера явно руководствовались общими художественными и религиозными канонами - эти предметы пришли к нам не из долины Нила. Их выкупил ещё основатель музея, почтенный герр Бринкман. На неё ушли почти все тринадцать тысяч марок, пожертвованные Патриотическим Сообществом…- Пыхтел он, задыхаясь от пыли, доставая из ящиков и срывая хрустящие от гипса покрывала с фресок и каменных плит, - Вы наверняка слышали…

Не слышал.

… В общем, эта находка произвела самый настоящий фурор. Переворот в археологии начала века!

Половину его слов Тампест пропускал мимо ушей:

…захоронение военачальника.. в дюнах Гельголанда… оказалось неразграбленным племенами свебов…

Господина офицера не заинтересовали позеленевшие фрески, вырезанные ленточными пилами вместе с целыми кусками стены, но зато весьма развеселили миниатюрные лакированные копьеносцы из раскрашенного дерева, вот уже какое тысячелетие державшие строй.

Смотритель вздохнул - и улыбнулся. Всё -таки он сумел угадать настроение посетителя.

Здесь что?
– британец бесцеремонно пнул деревянный ящик, внутри которого звякнул глухо стукнул металл.

Это… - вздрогнувший, будто ударили его самого, смотритель, коснулся дужек очков, чтобы приотвести их ипоглядел на зякнувший замками ящик, - Это… Я не не знаю. Но маркировка, - он нагнулся, чтобы прочитать бирку, - Говорит, что этот предмет относится к этой же коллекции Бринкмана… Старая маркировка… Я, кажется, припоминаю… Предметом внутри заинтересовалось Анненербе… Что-то связанное с изготовлением жаростойких лопастей ракет… Мы так и не успели им отправить из-за бомбёжек…. А потом уже и не надо стало .

Открывайте уже!
– нетерпеливый британский офицер грубо прервал музейного мужа, отведя от себя угрозу готовой вот-вот разразиться над его головой, как гроза посреди летней жары, внезапной публичной лекции.

А… Да, - он посмотрел на ящик, - Простите, господин…

Полковник.

Что?- смотритель поднял крысиную мордочку, заросшую за эти годы пышным белым мохом усов, - Что, простите?

Господин полковник.

От требования британца повеяло самым настоящим прусским духом. По спине смотрителя невольно пробежали мурашки - хотя, никто бы его уже не стал забирать на Русский Фронт.

А… Да. Господин полковник, я не могу.

С чего вдруг?
– удивился тот.

Ящик заколочен, сэр…- развел руками смотритель и лицемерно поправился,- Господин полковник.

– Всего-то ?
– ухмылка, два ряда ровных белых зубов между почти черных губ, - Вот же трагедия…

Звук ломающихся сухих досок в огромной, бронзовой от нездешнего загара ладони и визг выходящих из дерева десятисантиметровых гвоздей как-то очень логично продолжил их ученую беседу.

Внутри ящика, на подстилке из опилок, упакованный в многочисленные слои промасленной бумаги лежал какой-то продолговатый предмет, длиной не менее метра

Слои бумаги долго шуршали, как опадающие сухие листья.

Мммм… Скорее всего, клинок сугубо ритуальный, - сказал, наконец, задумавшийся

смотритель, глядя на освобожденное от промасленной тёмно-жёлтой бумаги нетронутое временем бронзовое лезвие перед ним, - Изготовлен исключительно для погребения. Выполнявший лишь функцию обозначения статуса и рода занятий покойного. Чтобы, так сказать, Озирису, Тол-Тоготу и судьям было ясно, что перед ними…

Нет, - даже не глядя на него произнёс британец.

Что? Простите?
– боевито прокудахтал старичок, - Но размер… Одна только искривленная часть лезвия - под семьдесят сантиметров. И вес… Каким же великаном надо быть, чтобы размахивать этой косой !

Размахивающий руками миниатюрный старичок со смешными бакенбардами в своей трещащей крылатке был похож на пытающуюся взлететь курицу.

– Кроме того, взгляните то как он богато украшен. Одни фарфоровые накладки на рукояти оправдывают его покупку! Как четко нарисованы священные ибисы! Три тысячи лет - а цвета ни на йоту не потускнели. Такой роскошью не стали бы рисковать в бою. И даже если его и касались руки живых, то врядли им сражались. Это даже не бронза… Скорее, это парадное оружие дворцовой стражи фараонов Посейдониса….

Поправив очки, смотритель, с торжеством посмотрел на посетителя.

Неразговорчивый британский офицер оттер украшенную фарфоровыми накладками рукоять пустым рукавом темно-серой шинели,

Так вот ты какой… Меч атлантов … - бормотал старик, уже забыв о чужом присутствии, - Я читал об этом у фон Юнтца… Он анализировал то самое место в одном из диалогов у Платона, - он закатил глаза, вспоминая давным давно прочитанный текст,- «…А потолок из слоновой кости, весь испещренный золотом, серебром и орихалком, а стены, столпы и полы сплошь выложены мягким ковким орихалком - гладким как шелк даже без полировки, блестящим собственным светом и мягким как свинец. Оружейный же сплав столь твёрд, что застывая…». В расплав самородного аурихалька, привозимого с Эстримнид, они бросали багровые рубины, лучшие изумруды… И закаляли в крови живого быка или пронзали еще горячим лезвием юных танцовщиц - считалось так металл вберет в себя силу животного и гибкость девичьего тела.

Символично,не правда ли?
– осмелевший музейщик обратился к давно уже молчащему полковнику, - Женщина, дарящая жизнь, врата между жизнью и смертью, становилась орудием смерти. Впрочем, Юнтц говорит, что именно так и есть и что в “Критии” совершенно недаром упомянуты такие подробности - ведь автор и сам понимал зачем они нужны. То ли потому что сам был язычником и признавал Диониса. То ли потому что не верил в мерзости, творимые культами атлантических богов-демонов - но всё же был достаточно честен, чтобы не боятся рассказать всё,что было ему известно об этих обрядах … Смерть смуглокожей рабыни,обученной искусству танца, способного пробудить ударами ног по песку мужчину даже в угасшем старике - и была завершением обряда создания оружия. Теперь клинок обладал нужной магией открытия врат между этим миром -и тем,откуда приходят души. И все раны, нанесённые им должны быть смертельны -поскольку через них уходила душа … И только после этого обряда кузнецы, - вернее, правильнее их будет назвать литейщиками, - Были уверены, что получили сплав твердый как современная сталь, а их обсидианово острые лезвия никогда не…- глаза старика находившегося не здесь мерцали белым огнём, - Ими рубили даже доспехи из скуфского железа и бронзовые панцири греков! Я всегда знал, сэр, - обратился он уже к англичанину, - Что древний Гельголанд непрост, очень непрост и когда-то был столицей Атлантиды!
– голос старика, музыкальный как скрипящая дверь, как ненастроенное пианино дрожал от волнения так же, как и его руки, - Хотя, это, - он указал облаком седых волос, - Могильное произведение так не закаливали. Этим оружием должны были воевать не люди! И воевать им должен быть умерший - уже в мире душ и потому в том не было нужды. Он такой огромный именно потому что мертвый генерал, на груди которого он и лежал, должен был им прорубать путь сквозь птицечудищ Тол-Тогота - к месту судилища.