Туманы Авелина. Колыбель Ньютона
Шрифт:
Наутро Джилли стояла перед зеркалом, массировала виски кончиками пальцев и пыталась понять, за каким чёртом они с Микой вчера распили эту бутылку шампанского на двоих, а потом ещё и вина добавили. Не иначе, чтобы сейчас голова раскалывалась и отвратно мутило? Отдохнули, называется, расслабились. Да ещё и спать отправились только к утру — конечно, под глазами обозначились тёмные круги. Ох, и видок! Джилли ненавидела своё сегодняшнее отражение в зеркале. А заодно и холодильник, набитый едой, которую её желудок гневно и с возмущением отвергал. Утро выдалось тяжёлым.
— Я — мерзкий алкоголик, —
Ха, покормить! Конечно, день, который начался так феерично, не мог не продолжиться очередной каверзой. Корма не нашлось. И даже неприкосновенного запаса, который Джилли всегда держала подальше — чтобы найти поближе. Надо думать, под утро кот воспользовался маловменяемым состоянием хозяйки и схарчил весь «золотой запас». То есть вдобавок к прочим «прелестям» этого утра Джиллиан придётся прямо сейчас выбраться на улицу, несмотря на трещащую от боли голову. Мало того — как бы тебе ни было плохо, но в центре Оресты нельзя пройтись по улицам с видом побитой бродяжки. Город требовал, чтобы женщины, живущие в нём, были красивы при любых обстоятельствах. Ступить на его тротуар без макияжа и высоких каблуков являлось немыслимым нарушением устоев. Но сегодня не помогали никакие женские уловки — Джиллиан ненавидела своё отражение. Приняв поражение, она укрыла глаза за большими солнцезащитными очками и спрятала лицо под огромными полями шляпки, после чего решительно распахнула дверь. Вслед за этим яркое солнце добавило головной боли, и кто-то властно удержал ручку двери и её собственную руку.
— Нам надо поговорить, Джилли.
Человек стоял против света, и она почти не видела его лица, но этот голос не спутала бы ни с чьим другим. Да как он посмел? Как он её нашёл?..
Отшатнувшись, Джиллиан прошипела:
— Убирайся отсюда к чёртовой матери!
— Притормози, Джиллиан! Мне нужно всего десять минут.
Джилли попыталась захлопнуть дверь, но Валеран крепко держал её руку.
— Дай мне войти, солнечный дождик. Всего десять минут. Всё, что я прошу — десять минут.
«Солнечным дождиком» он прозвал её много лет назад из-за цвета волос. Когда-то, в детстве, волосы у Джиллиан были цвета золотистого мёда. «Нити солнечного дождя», — шутил он, гладя девочку по голове, словно щеночка. Потом волосы потемнели, стали тёмно-русыми, а прозвище осталось...
— Я закричу...
— Да сколько угодно, но, может, оставим драму? Публичность не твоя фишка, как и не моя. Неужели нельзя поговорить, не привлекая к разговору с десяток прохожих и пару полицейских?
Он, как обычно, посмеивался над ней, над собой, на тенистыми улочками старого города, в которые при желании мог вписаться так безупречно, словно город принадлежал только ему. Джиллиан распахнула дверь шире. Ладно. Она-то готова к встрече с собственными демонами. Но готов ли он?
Переступив порог, Валеран быстро окинул взглядом квартирку. Шкафы, наполненные книгами, складная кровать, стол... Кот удивительной раскраски, взиравший на вошедших с высоты своего домика. Огромная фотография на кофейном столике — Джилли, обхватившая за морду толстого, массивного пони. «Тот самый Горизонт?
Странное подобие ревности, не отпускавшее Стюарта последние несколько дней, стало угасать: не похоже было, чтобы Джилли делила свою квартирку с мужчиной. Однако он тут же напомнил себе, что даже если и ошибся, ревновать её в любом случае — непозволительная глупость с его стороны.
— Девять минут и двадцать секунд. Ну и?
Валеран взглянул на неё, и Джилли невольно отметила, как он возмужал. Это был уже не тот молодой мужчина, которого она помнила. Возле глаз и губ наметились морщины, тёмные волосы были подстрижены короче, костюм сидел на нём безупречно, и руки... Ухоженные руки богатого и праздного человека. Джиллиан невольно сжала в кулаки и завела за спину свои, с короткими ногтями, с парой мозолей — надо же было вчера работать Мышонка без перчаток...
— Мне очень жаль, Джиллиан...
— Жаль чего, конкретнее?
— Прими мои соболезнования... Дэвид...
Джиллиан задохнулась.
— Не упоминай о Дэвиде! Чёрт бы тебя побрал, ты сам чуть не отправил его на тот свет, и я не помню, чтобы ты сильно колебался!
— Джилли, всё было совсем не так...
Да неужели? Можно подумать, только Валеран знает, как оно было! ...Эти сны стали для Джиллиан кошмаром: Дэвид, сжимающий её локоть, уверенно ведущий её к автомобилю. Его разъярённое лицо. Сухой, жёсткий тон. «Никогда при мне не упоминай этого мерзавца!» И стоящий на ступенях, совершенно спокойный Валеран, провожающий Джилли отрешённым взглядом. Что она натворила?!
— У меня не было выбора, крошич...
— Я это уже слышала.
— Ничего ты не слышала. — Валеран нервно сжал челюсти. Вспомнился ублюдок Смит, держащий его за подбородок... «Ты знаешь, что мы сделаем с девчонкой?»
— Даже столько лет спустя я не могу повторить тебе, что мне пришлось услышать... что они сделали бы с тобой, если бы я не передал им эти чёртовы документы.
Из кошачьего домика донеслось сдержанное рычание. Гость нервничает, хозяйка нервничает... Кот повёл головой, втянул воздух и нервно облизнулся несколько раз. Напряг и вытянул вперёд вибриссы.
— Я не боюсь смерти. Никогда не боялась, ты же и научил меня не бояться. «Не закрывай глаза, с закрытыми глазами будет больнее» — помнишь?
«Смелая девочка. Только...»
— Я говорю не о смерти. Они не обещали смерти ни тебе, ни мне.
Конечно, она поняла, о чём речь. На глазах навернулись слёзы. Впервые Валеран видел её плачущей — Дэвид внушал сестрёнке чуть ли не с рождения, что слёзы надо прятать. «Ночью в подушку — да сколько угодно! Но чтобы при людях даже не вздумала!»
— На этот случай у нас с тобой был договор, помнишь? — спросила она.
— Я пытался, — спокойно ответил Валеран, опускаясь на край дивана и глядя на неё снизу вверх. Мимолётно подумал, что выглядит сейчас смешно. — Но не смог. Сколько тебе сейчас, Джиллиан? Я слышал, у тебя неплохой контракт с издательством. У тебя всё хорошо, ты купила себе этого чёртового пони, ты популярна и обеспечена. Сбылись все твои мечты. И я смотрю на тебя сейчас и думаю: «Какое счастье, что я не нажал тогда на курок».