Туманы сами не рассеиваются (повесть и рассказы)
Шрифт:
— Обстановка горячая. Не хотел бы я сейчас оказаться в шкуре Рэке. К слову, ты действовал хорошо, что не спихнул вину на него одного.
— Уж не думаешь ли ты, что я это сделал из тактических соображений?
— А как же иначе? Твой шаг оправдан и заслуживает признания…
— Замолчи ты. Нашелся мне…
— Меня ты не убедишь… Я не несу ответственности за вину других…
— Хочешь остаться в стороне? — съехидничал Кольхаз. — Мечтаешь о домике на окраине города? И тебе не стыдно?
Кольхаз повернулся
— Не принимай все за чистую монету. Я тебя понимаю, но и ты войди в мое положение.
— Вот как?!
— Ты меня неправильно понял…
— Не старайся объяснять, — Кольхаз отвернулся, — я тебя очень хорошо понял.
— Тогда расхлебывай эту кашу один.
Кольхаз смерил солдата презрительным взглядом:
— А я думал, что такие типы, как ты, уже перевелись на белом свете… Я ведь сказал, что сам несу всю ответственность! Так что успокойся.
С этими словами Кольхаз сбежал вниз по лестнице и, выйдя во двор, сел на одну из лавочек, стоявших вокруг клумбы. Солнечные лучи пробивались сквозь листву деревьев. Чирикали неугомонные воробьи.
Кольхаз откинулся на спинку сиденья и устало закрыл глаза. Попытался собраться и сосредоточиться. Его мучила совесть, что он не выполнил приказа, а ведь он заместитель командира отделения. Так как же он может приказывать другим, когда сам не является для них примером?
— Наконец-то я тебя нашел! — раздался вдруг за его спиной голос Поля, который присел рядом с ним на скамейке. — Я кое-что знаю, не все, конечно. Нарушение границы… Как это могло произойти! Я видел Зимлера.
— Он тебе что-нибудь сказал? — спросил Кольхаз.
— Кто? Зимлер? С ним нечего и говорить-то. Он залез в свою скорлупу.
— Он перестраховщик! А еще учитель!
— Расскажи.
— Не надо, потом все узнаешь…
— Я ведь секретарь комсомольской организации.
— Ну и что?
— Я должен быть в курсе.
— Двое нарушили границу на моем участке. Когда и каким образом, пока еще не известно…
— А что с Зимлером?
— Спроси у него сам.
— Я спрошу, но хотел бы узнать и твое мнение.
— Позже узнаешь…
19
Не оглядываясь на Поля, Кольхаз пошел в подразделение. Бросив беглый взгляд на Зимлера, у которого из-под одеяла виднелась одна лишь голова, Кольхаз лег на свою койку, заложив руки за голову. Рядом с ним посапывал на своей койке Кениг.
Кольхаз протянул руку и поправил на нем одеяло. Кениг приподнял голову и несколько секунд бессмысленно смотрел в сторону, бормоча что-то непонятное.
«Спи-ка лучше, — подумал Кольхаз. — Ты так крепко спал, а о том, что случилось, узнаешь утром».
В этот момент в комнату вошел Поль, и Кольхаз, быстро отвернувшись к стенке, притворился спящим.
«Иди
Спустя несколько минут, когда все в комнате крепко спали, Кольхаз перевернулся на спину и, открыв глаза, уставился в потолок.
Долго он лежал и думал о том, как же ему поступить, и наконец решил: нужно отказаться от должности заместителя командира отделения, чтобы за этим ни последовало. Постепенно сон сморил его, и он уснул.
Проснулся он оттого, что кто-то тряс его за плечо.
— Вставай! Все идут на завтрак. Поешь, и все будет казаться в другом свете. — Это был Поль.
Спустя минуту в комнату вошел дежурный и передал Кольхазу приказ явиться через полчаса к фельдфебелю, который находится в комнате командира взвода.
Кольхаз встал, умылся, позавтракал безо всякого аппетита и за минуту до назначенного срока стоял перед комнатой командира взвода. Постучав, он вошел и, к своему удивлению, увидел, что Ульф был один.
Фельдфебель сидел за письменным столом лейтенанта Альбрехта. Жестом он предложил ефрейтору сесть.
— Вот возьмите, — Рэке протянул Кольхазу тетрадь в картонном переплете. — Она вам понадобится. Через час наш командир взвода ложится в госпиталь; язва желудка его сильно беспокоит, тянуть больше нельзя. Я принимаю взвод, а вы — отделение!
Кольхаз, ожидавший чего угодно, только не этого, лишился дара речи:
— Но…
— Никаких «но»! — оборвал его Ульф. — Это приказ, а его, как известно, не обсуждают. Берите тетрадь и записывайте…
Ефрейтор смущенно взял тетрадь, а затем вдруг резким движением отодвинул ее от себя и тихо, но решительно сказал:
— Нет. Так не пойдет ни при каких условиях.
— Что не пойдет?
— Я не могу согласиться.
— Можете.
— Прошу вас выслушать меня, — настойчиво проговорил ефрейтор. — После случившегося я не имею права быть даже вашим замом.
— Не хотите или не можете? — удивился Ульф.
— И то и другое, — упорствовал ефрейтор. — Вы сами говорили, что одного желания сейчас явно недостаточно. Я должен быть требователен и к самому себе. У меня все.
— А если вы ошибаетесь?
— Как это ошибаюсь?
— А вот так! А если это не зависело от умения? Если это просто просчет или случайность?
— А разве просчет не является результатом плохой работы?
— Является в большинстве случаев, но, однако, не во всех без исключения.
— Не понимаю.
— Знаете, — начал объяснять Ульф, — есть люди, которые очень тяжело переживают поражения, даже временные. Такие люди подчас теряют голову от первого удара, а делать этого не следует. Давайте перейдем непосредственно к делу. Время торопит. Чем вы можете обосновать свой отказ принять отделение?