Туманы сами не рассеиваются (повесть и рассказы)
Шрифт:
Вещи демобилизованных уже лежали в машине. А когда обер-лейтенант Гартман попросил уезжающих занять в ней свои места, ефрейтор Раудорн засмеялся:
— Чего у вас у всех такие физиономии, будто на похоронах? Мы ведь не на другую планету летим.
Сначала Раудорн пожал руки Полю и Кенигу, а затем подошел к Ульфу и сказал:
— Счастливо оставаться. Я тебе за многое благодарен, да ты и сам это знаешь лучше меня. Значит, мы договорились, что ты ко мне как-нибудь приедешь. Так?
— Договорились, — ответил Ульф. — Я у тебя тоже кое-чему
Когда ефрейтор подошел к Кольхазу, чтобы попрощаться с ним, у того в горле словно комок появился, который мешал ему говорить.
— Смотри сдержи свое слово, — сказал ефрейтор. — В июле ты приезжаешь ко мне и читаешь свой новые стихи в нашей бригаде. Я же тебе обещаю колоссальный успех!
— Конечно, я приеду, как обещал!
Раудорн несколько секунд не спускал с Кольхаза глаз, затем полез в свой рюкзак и, достав из него тетрадь в зеленом переплете, протянул со словами:
— Возьми мой блокнот, в нем я записывал кое-какие мысли, возможно, они покажутся тебе смешными. Когда приедешь ко мне, тогда поговорим о них.
— Добро. — Кольхаз пожал руку другу, который легко вскочил на подножку машины.
Шонер бросил беглое «счастливо оставаться» и вслед за ефрейтором сел в машину.
Через минуту машина была уже у ворот, а солдаты все махали отъезжающим руками. Долговязый Кениг громко прокричал ефрейтору-земляку:
— Привет родному городу и моим старикам! Передай им, что через полгода я к ним приеду!
Вскоре машина скрылась из виду, оставив позади себя шлейф густой пыли.
Рэке одернул френч и как ни в чем не бывало проговорил:
— Ну, что же, самое позднее через три часа сюда прибудут новички. Товарищ Кольхаз, проверьте еще раз, все ли у нас готово к встрече, вы у нас за это ответственный!
Солдат все еще держал в руках блокнот.
— Слушаюсь! — сказал он и вместе с Полем и Кенигом пошел в спальную комнату, где все с самого утра было в образцовом порядке.
От нечего делать Кольхаз вынул блокнот и наугад открыл его. Поль и Кениг с любопытством заглядывали в него сбоку. «Сегодня мы в первый раз до самой ночи проговорили с нашим фельдфебелем. Разговор был простой и откровенный. Он похож на человека, который не отступает ни перед какими препятствиями. Это мне в нем очень понравилось. Он абсолютно прав, когда говорит, что человек любое плохое дело может сделать еще хуже, а каждое хорошее — еще лучше. Однако любое хорошее дело само по себе лучше не станет. Наше же общее дело станет лучше тогда, когда каждый из нас на своем месте будет делать то, что ему положено».
— Это он написал полгода назад, — заметил Поль. — Он безусловно прав: все зависит от нас самих.
Кольхаз засмеялся и подумал: «Раудорн уехал, и все равно какая-то его частичка осталась здесь». Вслух же он спросил:
— Кто знает, что за новички к нам прибудут?
— Кроме фамилий и профессий, которыми они занимались до армии, ничего не известно… А вот и фельдфебель
Все повернулись к Ульфу, а Кольхаз по-уставному доложил, что в отделении все в порядке.
Ульф все проверил сам и остался доволен.
— Посмотрите еще раз оружие. Пусть для новичков все начнется строго по уставу. Первое впечатление — самое сильное впечатление. Ну, а теперь пошли…
— А как поживает «Фауст»? — спросил Кольхаз фельдфебеля, когда они спустились по лестнице.
— Я еще не до конца его прочел, но мне нравится.
— А как понравился вам монолог Фауста и сцена встречи с Мефистофелем? — поинтересовался солдат.
— Пока затрудняюсь сказать, кое-какие места мне нужно прочесть несколько раз, чтобы лучше понять их.
— Хорошо, позже поговорим.
— Конечно, только сейчас у меня другие заботы.
— Заботы заботами, чтение чтением, — заметил Кольхаз.
— Да, но в данный момент проверка оружия — для меня самое главное.
Около пяти часов вечера было объявлено построение. Кольхаз быстро привел себя в порядок и спустился вниз.
«Какие они, новички? Как они выглядят? С ними придется пробыть вместе полгода. Это время может пройти быстро и незаметно, а может и показаться длинным и нудным…»
— Когда закончится официальная часть, каждый из вас возьмет по одному солдату: вы, товарищ Кольхаз, возьмете Зимлера, Поль — Дуке, а Кениг — Брунера. Все ясно? — распорядился командир отделения.
Солдаты молча кивнули.
С минуты на минуту на дороге должна была показаться машина с новичками. Вскоре она действительно показалась, и гауптфельдфебель, построив пограничников, доложил командиру роты.
Когда машина остановилась, новички спрыгнули на землю и с любопытством начали оглядываться.
Кольхаз всматривался в лица прибывших… В их отделение были назначены педагог из вуза, бригадир из известного кооператива и конюх.
Ульрих Зимлер был худым двадцатилетним парнем, рядом с которым бывший бригадир Эрнст Дуке выглядел коротышкой. Петер Врунер казался на первый взгляд ничем не примечательным, среднего роста, крепко сложен.
Кольхаз смотрел на Зимлера, надеясь прочесть в его взгляде высокомерие, и потому заранее был готов к сопротивлению.
«Лучше всего сначала помалкивать, слушать и наблюдать, что скажет новичок», — решил про себя Кольхаз.
Они поздоровались за руку.
— Кольхаз?! Да еще Кениг! — шутливо воскликнул Зимлер. — Хорошие фамилии! Привет вам!
— И тебе привет! — ответил Кольхаз. — Чем доцента-историка не устраивают наши фамилии?
— Очень даже устраивают, только я занимался не просто историей, а историей искусства, к тому же никакой я не доцент, а всего лишь ассистент.
— Сейчас новичкам следует убрать свои вещи, ровно в шесть — на совещание, после которого вам будет вручено боевое оружие, — серьезно проговорил Ульф. — Затем у вас будет достаточно времени, чтобы познакомиться друг с другом, а завтра утром познакомим вас с нашим участком границы.