Туманы сами не рассеиваются (повесть и рассказы)
Шрифт:
— Я это понимаю, — усмехнулся Ульф. — Вполне нормальное состояние, так как только исполняя обязанности старшего наряда, начинаешь понимать и то напряжение, и ту ответственность, которая сразу же ложится на тебя.
— И вы считаете это нормальным?
— Да, конечно. Каждый пограничник должен научиться принимать правильные решения и нести за них полную ответственность. Более того, одних знаний в нашем деле мало, необходим еще и опыт, а приобрести и то и другое — дело нелегкое. Но это, мне кажется, нет необходимости вам объяснять.
Кольхаз
— Знаете, до сегодняшнего дня все было просто, а вот сегодня, когда я был назначен старшим нашего наряда, а Раудорн оказался у меня в подчинении, то есть мы поменялись ролями…
— Что же, вы неплохо поработали в последние дни, — усмехнулся Ульф. — Вам не следует думать о том, что Раудорн или Шонер разбираются в нашей службе лучше, чем вы. Чувство ответственности, которое у вас появилось, нужно и впредь развивать…
Спустя несколько дней Рэке и Кольхаз получили приказ проверить контрольно-следовую полосу и систему заграждений.
Когда они вышли из казармы, было еще довольно темно. Шли по каштановой аллее. Настроение у Ульфа было невеселое: с сожалением он думал о том, что вот и пришло время расставаться со старослужащими солдатами. Шонер после демобилизации опять уйдет в свою школу, а Раудорн снова будет бригадиром…
На деревянном мостике Ульф вдруг остановился:
— Помните, ровно полгода назад мы по этому маршруту первый раз вышли в наряд?
Кольхаз заулыбался:
— Конечно помню.
— За это время вы сильно изменились… Скоро к вам на заставу придут новички… Нужно будет подготовить их для несения службы.
— Это не так трудно, гораздо труднее подготовить самого себя, побороть собственные сомнения…
— Я об этом уже не говорю… Человек живет в обществе, от которого он не должен отрываться.
— Разумеется. И чем богаче и гуманнее это общество, тем больше возможностей у отдельного индивидуума проявить себя…
— Опять-таки для блага общества, — перебил его Ульф. — Да, я все время хотел вас спросить, почему вы сменили имя Вольфганг на Вульфганг? Если не хотите, можете не отвечать…
— Никакой тайны в этом нет, могу рассказать… Родился я в сорок девятом году. Воспитывался в религиозной семье. Был очень привязан к отцу, музыканту по профессии. Человек он был умный и чуткий. Он-то и привил мне любовь к литературе и музыке. Отец был сердечник и умер от удара, когда мне исполнилось двенадцать лет. Через год мать снова вышла замуж за человека, который не обращал на меня ни малейшего внимания. Когда ему в руки случайно попало написанное мной стихотворение, он вышел из себя, начал ругать на чем свет стоит, обзывал меня тунеядцем и неучем, который не может исправить даже тройки по математике. Постепенно моя нелюбовь к нему переросла в ненависть. Окончив школу, я начал искать себе работу, чтобы поскорее уйти из дому, который стал мне ненавистен…
— Я примерно так и думал, — сказал Ульф, тяжело вздохнув, — но, быть может, вы тогда все же немного поспешили?
Кольхаз отрицательно
— Поймите меня правильно, но даже в этом случав менять имя совсем не обязательно.
Кольхаз долго молчал, затем сказал:
— Сегодня я это прекрасно понимаю, но тогда мне все казалось иначе… Я ведь, собственно говоря, был тогда совсем ребенком… Давайте не будем об этом вспоминать.
Они шли по лесу, внимательно всматриваясь в чащу, тронутую рассветом.
Ничто, казалось, не нарушало тишины леса. Через несколько минут из-за горизонта показалось солнце.
Неожиданно Кольхаз застыл на месте.
— Федеральные пограничники, — прошептал он, — четыре солдата возле машины…
Ульф лихорадочно соображал, что же ему делать: то ли спрятаться в укрытие и ждать, то ли как ни в чем не бывало продолжать выполнять задание.
Решили идти дальше вдоль контрольно-следовой полосы.
— Привет вам, товарищи, с другой стороны! Сегодня неплохая погода, не так ли? В такое время лучше было бы чем-нибудь другим заняться, а? Разве я не прав? — раздался голос одного из пограничников с другой стороны.
Рэке и Кольхаз молча продолжали свой путь.
— Вам, наверное, строго-настрого запретили раскрывать рот, а? За вас говорит ваше начальство?
Ульф и на сей раз проявил выдержку и ничего не сказал.
— Пусть идут, — буркнул другой солдат. — Ну, этот, унтер — красный, от него и слова не дождешься, а ты солдат, у тебя что, головы нет на плечах? Я тебе сейчас загадаю одну загадку. Какое расстояние отделяет коммунистов от предателя?
Кольхаз остановился и ответил:
— В данном конкретном случае расстояние в шестьдесят метров. Понятно?
С той стороны границы послышались ругань и угрозы:
— Ну подожди ты, падаль! Мы тебе зубы пересчитаем, когда придет наш день!
«Посмотрим еще, кто кому зубы пересчитает», — подумал Ульф.
— Пошли дальше, — приказал Ульф и, не оглядываясь, продолжал путь.
Всю дорогу до самого села они молчали, а когда вышли на околицу, Ульф сказал:
— Вы неплохо ответили западным пограничникам, однако в будущем не делайте и этого. Понятно?
— Я понимаю, но уж очень трудно было сдержаться.
— Своим ответом вы все равно ничего не изменили и не измените, каким бы остроумным он ни был.
— Да… но…
— Пожалуйста, безо всяких «но», — перебил его Ульф.
Кольхаз молча кивнул.
16
Весь день был теплым и солнечным. Солдаты построились для того, чтобы проводить своих товарищей, подлежавших демобилизации. Кольхаз стоял в строю и с грустью думал о двух своих товарищах, с которыми он расстается. Он смотрел то на Раудорна, с которым он особенно сдружился в последнее время, то на Шонера, на которого церемония прощания произвела особенно сильное впечатление. Раудорн, хотя у него на душе кошки скребли, пытался шутить, чтобы хоть немного разрядить обстановку.