Туманы сами не рассеиваются (повесть и рассказы)
Шрифт:
Рэке внимательно приглядывался к Кольхазу. Он заметил, что тот ест небрежно и без аппетита, часто стоит у окна и, погруженный в свои мысли, смотрит на приграничный лес. А на одном из занятий, когда руководитель рассказывал новичкам о традициях заставы, Рэке заметил, что Кольхаз скептически улыбался.
Однажды он увидел Кольхаза стоящим под деревом, которое уже наполовину сбросило свой осенний наряд. Солдат наклонился вперед и смотрел вдаль, затем вытащил из кармана блокнот и принялся что-то торопливо записывать.
В
— Как дела? Что делают новички? — спросил он и движением руки пригласил фельдфебеля сесть.
Рэке подобный вопрос нисколько не удивил.
— Ничего, — ответил он, — в сущности, все идет нормально. Кениг немного медлителен и любит прихвастнуть, но со временем это пройдет. Поля можно сделать моим заместителем, когда Шонер весной демобилизуется. Остается один Кольхаз…
— Как он себя ведет? — прервал его лейтенант. — Что делает?
Рэке подумал и нерешительно ответил:
— Упрямый он очень. Изображает из себя героя-одиночку и, вероятно, нравится сам себе в этой роли.
— Я случайно узнал, что на одном из литературных вечеров в своем родном городе он читал стихи. Свои стихи, которые, мягко говоря, попахивали пацифизмом. Он тогда был в отпуске, это до того, как он прибыл к нам. Любопытно, не правда ли?
Рэке опустил голову и, чувствуя себя немного смущенным, сказал:
— Одно из этих стихотворений я знаю…
— Откуда? Он вам сам его показывал?
— Нет, мне дал его бывший командир. Вот оно…
Лейтенант взял листок, сел и начал читать, а Рэке в это время рассказал ему, при каких обстоятельствах это стихотворение было написано.
— Я сознательно не сказал вам об этом, — проговорил он. — Чтобы ему не пришлось начинать у нас с чересчур тяжелым багажом.
Лейтенант задумчиво посмотрел на Рэке, прочитал стихотворение еще раз, беззвучно шевеля толстыми губами. Вернул листок со словами:
— То, что вы умолчали об этом, еще ничего не меняет. От этого не легче ни ему, ни нам. Ну, хватит об этом. Теперь, по крайней мере, ясно, о чем он думает. Возникает вопрос: как нам с вами его перевоспитать?
— Быстро перевоспитать человека нельзя, товарищ лейтенант. Для этого нужно время.
— Сколько? — спросил Альбрехт. — Как вы думаете, сколько времени?
Ульф попытался улыбнуться, но улыбки не получилось. Избегая взгляда лейтенанта, он неуверенно проговорил:
— Возможно, год, возможно, больше. Некоторым людям вообще не удается перевоспитать себя.
— Кольхазу удастся?
— Думаю, да.
— Откуда такая уверенность?
— Трудно объяснить. В двух словах не скажешь…
— Интуиция подсказывает? — заметил Альбрехт. — Но, товарищ фельдфебель, не можем же мы ориентироваться только на нее…
— Простите, —
— Думаю, чуму скорее боятся, чем ненавидят.
— Согласен, страх здесь тоже есть, но не только он один. Иначе это было бы плохо.
— Почему?
— Страх испытывают к непонятным вещам, с которыми не знают, как справиться. Страх парализует человека. Он делает его неспособным трезво оценивать опасность. Ненависть — это другое чувство. С ненавистью страх преодолеть легче. Ненависть придает силы. Без нее трудно было бы, к примеру, преодолеть инквизицию и фашизм.
— Согласен, — кивнул лейтенант, — но фашизм еще не побежден окончательно. А вы уверены, что Кольхаз владеет своими чувствами?
— В какой-то степени да, — ответил Ульф, — он понимает, что страх унижает человека, но еще не совсем научился управлять своей ненавистью. Наоборот, подчас оба управляет им. Вот его и нужно научить управлять ею. Надо дать ему понять цену ненависти и цену любви. Если он это поймет, то скорее умрет, чем отступит от своего.
Лейтенант встал, подошел к окну и сказал:
— В данном случае ваша теория хромает. Вы просите год на его воспитание. В течение года он будет у нас, и за это время мы должны сделать из него хорошего пограничника.
— Да.
— Выслушайте меня внимательно, хотя ничего нового я вам и не скажу: каждый солдат-пограничник несет ответственность за свой участок границы. Кто-то сказал: где пройдет косуля, там пройдет и человек. А где пройдет человек, пройдет и целая дивизия. Мы же с вами обязаны денно и нощно охранять государственную границу, мы в ответе за каждый ее метр.
— Я знаю это, — сказал Ульф. — Но вот Кольхаза знаю пока мало, однако это не самое главное. Он наш товарищ, мы должны сделать из него хорошего защитника родины.
Альбрехт подошел к нему.
— Хорошо. Но я не могу дать вам на его воспитание целый год, товарищ Рэке.
— Я постараюсь уложиться в меньший срок, хотя это будет зависеть не только от меня.
— Знаю, и все же либо мы сделаем это до того, как его назначат начальником поста, либо это будет неверный ход. Впрочем, можете полностью на меня рассчитывать.
— Спасибо, товарищ лейтенант!
— Значит, все остается так, как задумано: Кольхаз поступает сегодня же в ваше распоряжение. Действуйте.
— Слушаюсь.
Около полудня погода прояснилась. Когда Кольхаз и Рэке вышли из расположения роты, ярко светило солнце. Ветер гнал еще тяжелые черно-серые облака на восток, но перед самым заходом солнца небо стало уже ярко-голубым и безоблачным.
Они шли друг за другом по каштановой аллее. На деревянном мостике через ручей сделали короткую остановку.