Туманян
Шрифт:
Но народный поэт, так твердо стоявший на земле, так сильно любивший жизнь, не мог впасть в безнадежный пессимизм.
Скорбные мотивы в «Четверостишиях» совсем не характерны для оптимистического и жизнеутверждающего творчества Туманяна. Поэт обладал большой силой внутреннего мужества. В нем было развито живущее в сознании народных масс здоровое чувство оптимизма. «Поднялась буря, — писал он в гнетущие дни империалистической войны, — за тяжелым чувством последовали страшные потрясения и смятение, но и это пройдет, вновь взойдет яркое солнце и улыбнется мирный день… После нынешней войны с невиданной силой и глубиной встанет проблема мира во всем мире…»
Туманян с гневом говорил о германском империализме. Его волновал вопрос о будущем мире. «Единственная моя
Все симпатии Туманяна были на стороне России, на Германию и Австро-Венгрию он смотрел, как на главных виновников войны. Поэт упускал из виду, что война 1914 года была захватнической «войной за передел мира и сфер влияния» и что ее виновниками были не только Германия и Австро-Венгрия, но империалисты всех стран, в том числе и царская Россия. [47]
47
История ВКП(б), Краткий курс, 1938, стр. 155.
В 1914 году, в условиях войны, Туманян решил отметить в армянской печати 100-летие со дня рождения Лермонтова. В октябре он написал статью под заглавием «Великий приемный сын Кавказа», в которой с грустью отмечал: «Война помешала отпраздновать светлое событие, которое должно было вызвать ликование, волнение в миллионах сердец всех народов и племен России». В этой статье была дана общая характеристика творчества русского поэта, по которой легко понять, что было особенно близко и дорого Туманяну в поэзии Лермонтова. Его прежде всего привлекала гордая, свободолюбивая натура русского поэта: «Он родился с пламенной, возвышенной душой, которая еще с детства искала новых путей в сумраке России прошлого столетия, — с душой, отвергавшей жизнь, закованную в чиновничий мундир.
И свершилась великая драма.
Да, самая ужасная из драм, драма великих душ. Лермонтов разделил судьбу своего великого предшественника Пушкина…»
Далее Туманян говорил о той «странной любви», которой любил Лермонтов отчизну, любви, которая «щедро звучала в его творениях», но тогда не могла быть понята и по достоинству оценена, потому что «жизненную арену занимали или ничтожества, или те, о которых он говорил, что «их подлые сердца облачены в мундиры». Враждебное поэту общество «голубых мундиров» изгнало его из своей среды. «Его преследовали тысячи глаз и рук… Ко всему этому прибавилось огромное горе. Лермонтов боготворил Пушкина и увидел его оклеветанным и сраженным пулей.
И тогда родилось и загремело по Руси полное огня и ненависти стихотворение «На смерть поэта». Поэт кинул в лицо царской России такие слова обличения и гнева, каких еще она не слышала. И это решило все.
Он должен был удалиться…»
Туманян выразил глубокое сочувствие к трагической судьбе великих русских поэтов. «Когда настанет время праздновать столетие со дня рождения Лермонтова, — писал Туманян, — мы, кавказцы, отметим это не только как праздник великого русского поэта, которому, как и всей русской литературе, мы многим обязаны, но и как праздник поэта, чей дух нам близок, кто является приемным сыном нашей общей матери — Кавказа, еще с детства мечтавшим о Кавказском небе и о его синих горах…»
В этих строках армянский поэт выразил чувство благоговения и большой любви народов Кавказа к Лермонтову.
В его поэзии Туманян находил богатейший источник вдохновения.
Летом 1917 года Туманян посетил памятные места, связанные с последним периодом жизни Лермонтова. «Побывал в домике Лермонтова, на месте дуэли и там, где он любил гулять, — писал армянский поэт из Пятигорска одному из своих друзей, — многое в его произведениях можно понять только здесь».
Туманян рассказывает, как однажды, возвращаясь с вечерней прогулки, он, проходя по аллее, обратил внимание на множество
«Я только теперь понял, — писал Туманян, — почему Лермонтов говорит: «Сквозь туман кремнистый путь блестит…» В письме к другу Туманян делился мыслями о том, какая тесная связь существует между песнями поэта и природой окружающего его мира.
Туманян обратился к Лермонтову и в некрологе Цатуряна.
Известно в каких тяжелых материальных условиях жило в прошлом большинство передовых армянских писателей. Но у некоторых обстоятельства жизни складывались особенно печально. Тяжелая борьба за существование, постоянная нужда в самом необходимом и чаще всего несправедливое, если не равнодушное, то враждебное отношение буржуазной критики, — все это в совокупности нередко доводило преждевременно до могилы многих талантливых людей. Так трагически сложилась и судьба поэта Александра Цатуряна.
Цатурян — современник Туманяна. Детство его было беспросветным и нерадостным. Он всегда жил в крайне стесненных материальных условиях. Литературный заработок не мог обеспечить его существования. В течение всей своей поэтической деятельности Цатурян получил всего лишь… 29 рублей гонорара. Вся жизнь поэта прошла в тяжелой борьбе за «хлеб насущный».
Еще в стихах раннего периода своего творчества Цатурян дал торжественную клятву воспевать лишь «справедливые дела» и быть готовым принять гонения «во имя песни неподкупной», отдать свои силы «бедным братьям» и «сражаться со злом до могилы». Он восстал против грубой власти силы и богатства — этих краеугольных камней старого мира. В его песнях много искреннего сочувствия к угнетенным массам — беднякам, нищим, труженикам, которых Цатурян называл «измученными братьями».
Представление о высоком гражданском долге поэта перед своим народом и родиной, мотивы беспощадной борьбы с «царством темноты», где «горечи полное море» и где попрана правда, во многом сближают Цатуряна с Некрасовым. Для Цатуряна поэт — прежде всего «воин» и «вольный певец», который, презирая «молнии и громы врагов», спокойно и уверенно идет вперед. Он не приемлет мир, «где чувства не знают, где царствует злато».
Где мысли свободной — положен запрет. А подлость живет на просторе.По мысли Цатуряна, поэт — «боец за великое счастье людей», он должен «сражаться со злом до могилы». Его высокое назначение и гражданский долг — «бить тревогу», поднимать дух народа, призывать его к активной борьбе, чтобы сбросить навсегда цепи рабства:
Лети, моя песня, дыханьем весны Туда, где нужда и печали. Где люди забыли прекрасные сны И ждать избавленья устали. Лети, моя песня, лети и звени, И людям надежду верни! Лети, моя песня, призывом живым Туда, где в молчаньи покорном Трудится бедняк, — а богатый над ним Царит в этом мире позорном. Лети, моя песня, и в каждой груди Спасительный гнев пробуди! Лети, моя песня, как грозный набат, Туда, где, к столбу пригвожденный, Отважный герой, человечества брат, Ждет жадно зари возвещенной. Лети к нему, песня, под сумрачный свод! Поведай, что солнце встает!