Туманян
Шрифт:
Обращаясь к тем, кто не хотел видеть гнетущих картин реальной действительности армянской деревни, автор предлагал проникнуть в глубины крестьянского быта, тогда б они увидели, как страждет народ в когтях мироедов-кулаков, старшин и попов. И у Туманяна было
Стихотворение Ованисяна послужило Туманяну лишь поводом, чтобы поднять большие принципиальные вопросы, стоявшие перед армянской литературой. Он, так же как Чернышевский и Добролюбов в 60-х годах прошлого века, выступил против идиллического взгляда на крестьянскую жизнь.
«Многие потому только воображают, что они знают народную жизнь, что проезжали через деревню и встречались с крестьянами, — писал Н. А. Добролюбов. — Они часто представляют, что мужичок сидит у ручейка и жалобно поет чувствительную песню или, выгнавши в поле стадо, садится под тень развесистого дерева и сладко играет на свирели».
Стихотворение Туманяна интересно также с точки зрения политических настроений автора. Выраженные в нем мысли были предметом его постоянных мучительных дум. В 1913 году, когда Туманяну вновь пришлось путешествовать по родному краю, когда перед его взором открылись привычные картины крайней бедности и безысходной нищеты деревенской массы, он с болью писал: «Мы плохо знакомы с нашим народом. Неизвестно нам его экономическое положение. Я бывал у себя дома на собрании представителей почти всех наших деревень. В течение многих дней обсуждали, считали, и после всего этого указали деревни, где семья для дневного пропитания имеет 12 копеек…» Туманян с горечью спрашивал: каким образом семья в состоянии удовлетворить все те руки, которые жадно направлены к этим 12 копейкам? «Я видел семьи, где не имеют понятия о постели, — писал Туманян. — Живут грязно, более грязно, чем скот…»
Туманян знал, что придет время и озарится лучами счастья жизнь армянского народа. И когда на Кавказе уже ощущалось дыхание великой освободительной силы Октябрьской социалистической революции, Туманян приветствовал и благословлял будущих строителей нового мира. «Пусть над вашей молодой жизнью откроется счастливый расцвет, — говорил он в 1918 году на вечере молодежи, — о котором мечтали мы в бурные, темные ночи».
Летом 1914 года Туманян жил в Цагверах на даче и работал над своей восточной сказкой «Тысячеголосый соловей». Вспыхнула мировая война. Родная земля — в который раз! — стала ареной жесточайших битв.
«Армянский вопрос» вновь приобрел особую остроту. Турция, при содействии кайзеровской Германии и молчаливом попустительстве Англии, разработала программу уничтожения турецких армян. Началась резня, во время которой погибло более миллиона армян.
В эти страшные дни судьба Армении взволновала многих честных людей и передовых мыслителей мира. В Париже, на манифестации 9 апреля 1916 года, взволнованную речь произнес Анатоль Франс. Он говорил: «Франция сразу познала причину мучений Армении. Франция поняла, что вековая, неравная борьба между турком и армянином была борьбой деспотизма, борьбой варварства против справедливости и свободы».
Великий писатель Франции, говоря о том, как вассал Германии, Турция, истязает Армению, закончил свою речь словами: «Армения умирает, но она возродится. Немного крови, что у нее осталось, — драгоценная кровь, из которой родится героическое потомство. Народ, который не хочет умереть, не умрет никогда!».
К трагической судьбе армянского народа были обращены мысли и чувства лучших людей русской передовой интеллигенции. В годы первой империалистической войны, когда
В эти же годы В. Брюсов, с большим увлечением работая над антологией «Поэзия Армении», восхищался литературой народа, с поэтическими богатствами которого лишь недавно познакомился, и возмущался равнодушным отношением к судьбе западной Армении: «Нужны мировые катастрофы, нужны беспримерные ужасы турецкой резни или дикого преследования целой нации, чтобы мы вновь обратили внимание на бедствия «многострадального народа», — писал тогда русский поэт. — Мы… вспоминаем об армянах лишь в те дни, когда им нужна бывает рука помощи, чтобы спасти их от поголовного истребления озверевшими полчищами султана. Между тем, есть у армян более высокое право на наше внимание и на внимание всего мира: та высокая культура, которую выработал армянский народ за долгие века своего самостоятельного существования, и та исключительно богатая литература, которая составляет драгоценный вклад Армении в общую сокровищницу человечества».
В сложной обстановке первой мировой войны для общественной позиции Туманяна были характерны колебания, сомнения и разочарования.
Чем глубже проникал Туманян в тайники жизни, тем больше росла в нем тревога за судьбу трудового народа, тем настоятельнее он искал выхода из окружавшего его мрака. Он сознавал противоречия социальной действительности, был свидетелем безотрадной, темной жизни крестьянских масс, видел произвол, жадность и жестокость сильных, богачей, правителей. Он видел войны и разорения, бесчисленные раны народа. Туманян не мог не отрицать эту действительность. Он прекрасно понимал, что так жить нельзя. Порою он обращался к прошлому, где искал опоры, нравственные идеалы, мир и гармонию. Но и тут он сталкивался со страшными диссонансами жизни, до него доносились сердцераздирающие вопли и стоны несчастных жертв темных адатов, суеверия и предрассудков. Оплакивая их печальную участь, Туманян отвергал строй жизни, породившей этот страшный калейдоскоп уродливых явлений. Он с болью и нежностью рассказывал о простых людях из народа, ищущих счастья и света. В произведениях Туманяна мы видим, как в свое время справедливо писал Мартуни, «насмешки над богачами, царями, феодалами и горячую симпатию, сочувствие к угнетенным трудовым массам крестьянства».
Для идейного развития Туманяна характерными явились и мотивы протеста. Их можно проследить, начиная с ранней поэмы «Стоны», в которой выражена идея народной партизанской войны, до его легенды «Царь и чарчи». В ней Туманян говорит: «Пока существует шах и пленник, хозяин и раб, — не быть на земле ни правдивому слову, ни жизни, ни любви…» П. Тычина, сопоставляя легенду Туманяна с «Прогулками по Риму» Стендаля, в которой «римские ремесленники… дают сдачу, когда их бьют», писал: «Дают сдачи злобному шаху и армянские бедняки, невзирая на то, что одного из них шах мечом зарубил». Мотивы стихийного протеста несомненно составляют одну из самых сильных сторон творчества армянского поэта.
Если в критике и отрицании старого мира Туманян выступал реалистом, то необходимости изменения существующего порядка революционным путем он не понимал и часто становился на позиции идеализма. Вообще для положительной программы армянского поэта характерна некоторая наивность, утопичность.
Туманян неоднократно возвращался к своему социальному идеалу, нашедшему яркое отражение в его сказке «Золотой город». В ней поэт рисует утопическую картину всеобщего счастья, где миру «зла и горя» противопоставлен «золотой город», в котором нет хозяев и рабов и все живут спокойно, наслаждаясь плодами своего труда.