Тупое орудие
Шрифт:
– Неоплаченные счета не беспокоят вас, мистер Флетчер?
– О нет! Всегда можно бежать из страны, – ответил Невил со своей обычной, сонной улыбкой.
Ханнасайд испытующе взглянул на него:
– Ясно. Новая точка зрения.
– Да? Понятия не имел, – простодушно ответил Невил.
Хелен, которая все время сидела, в изнеможении откинувшись на спинку стула, неожиданно заговорила:
– Но я не представляю себе, что это может быть Невил. Это совершенно не похоже на него, и вообще, как он мог это сделать за то время?
– Я
– Я скажу, – ответил Ханнасайд, – что вам следует хорошенько задуматься над своим положением, мистер Флетчер.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ
– По-вашему, что он хотел сказать? – спросил Невил, когда провожавший суперинтенданта Ханнасайда Бейкер закрыл за собою дверь.
– Хочет напугать тебя, – кратко ответила Салли.
– Это ему удалось, – сказал Невил. – Я рад, что плотно позавтракал до его прихода, сейчас я бы, конечно, не смог есть.
– Кстати о завтраке… – начал Норт.
– Верх бездушия! – сказал Невил. – Хелен, милая, у тебя такое богатое воображение: ты действительно видела, как Эрни выпроводил незнакомого посетителя?
– Конечно же! Какой смысл было это выдумывать?
– Если уж на то пошло, какой смысл было все время обманывать Джона? – резонерским тоном заметил Невил. – Неразумное безумие – это тавтология, но пусть уж будет – неразумное безумие, присущее женщинам.
Она улыбнулась, но попыталась оправдаться:
– Ничего неразумного. Я знаю, как это было глупо, но у меня… у меня была причина.
– Хорошо бы знать какая, – заметил он. – Впрочем, нет, лучше не говори, это может вконец разрушить мою доверчивость. Джону оставалось считать, что у тебя с Эрни был адюльтер, как изящно выражаются юристы. Я и Салли чуть не послали ему анонимное письмо, раскрывающее всю правду.
– В каком-то смысле жаль, что не послали, – сказал Норт. – Если хотите знать мое мнение, это было бы полезнее, чем пытаться получить расписки у дяди. Не сомневаюсь, у вас были лучшие намерения…
– Тогда вы плохо меня знаете, – перебил его Невил. – У меня не было никаких намерений. Меня вынудили, и поглядите на результат! Считаться добрым самаритянином само по себе ужасно, но и это наименьшее из зол, подстерегающих меня.
– Я очень виновата перед тобой, – вздохнула Хелен, – но хотя ты не получил мои расписки и хотя мы все в ужасном положении, я все же не зря втравила тебя в это дело. Если бы не твое участие, мы с Джоном, может быть, никогда бы не помирились.
Невил закрыл глаза, на лице его изобразилось страдание.
– Что за мысль! И как выражена! Я умру не напрасно. Прикажете радоваться?
– Послушай! – вмешалась Салли. – Какой смысл жалеть о содеянном? Подумай о том, что тебе предстоит. Ясно, что полиция
Невил открыл глаза и поглядел на нее с нескрываемым ужасом.
– О Боже, эта девица думает, что это сделал я!
– Нисколько не думаю, просто мой ум открыт для всех предположений, – прямо сказала Салли. – Если это сделал ты, значит, у тебя была дьявольски уважительная причина, и я целиком на твоей стороне.
– Неужели? – с благоговением спросил Невил. – А как насчет моей второй жертвы?
– Насколько я понимаю, – ответила Салли, – вторая жертва – пока мы не будем называть ее твоей – слишком много знала о первом убийстве, и от нее надо было избавиться. Радости в этом, конечно, мало, но, учитывая первое убийство, я понимаю, что второе было неизбежно.
– Слабый пол! – глубоко вздохнул Невил. – Когда я вспоминаю вздор, который веками пишут о женщинах, мне становится физически дурно. Бессердечная примитивная дикость! Общественно опасная неспособность проникнуться абстрактными понятиями добра и зла. Тошнотворная и устрашающая поглощенность человеческими страстями.
– Скорее всего, ты прав, – спокойно констатировала Салли. – Когда доходит до дела, мы игнорируем все правила игры. Абстракции нас не слишком привлекают. Мы практичней, чем вы, и – полагаю – безжалостней. Я не хочу сказать, что я одобряю убийства, и думаю, что если бы узнавала о них из газет, то сочла бы, что их многовато. Но совсем другое дело, когда ты знаешь возможного убийцу. Ты сам сочтешь меня дрянью, если я шарахнусь от тебя только потому, что ты убил одного человека, которого я ненавидела, и другого, о существовании которого не подозревала.
– Боюсь, Салли, ты только излагаешь точку зрения Невила, – с легкой улыбкой сказал Норт. – Тот факт, что он твой друг, не должен влиять на твои суждения.
– Какая чушь! – возмутилась Салли. – С таким же успехом ты мог ждать, что Хелен возненавидит тебя, подумав, что ты – убийца.
– Разумеется, мог. – Он заметно оживился.
– Впрочем, мы отвлеклись от сути дела, – сказала она. – Я хочу знать, может ли полиция собрать новые факты, свидетельствующие против тебя, Невил?
– Нет никаких фактов! Я неустанно твержу тебе, что не имею к этому никакого отношения, – сказал он.
– А кто имеет? – вопросила она. – Кто может иметь?
– О, неизвестный мужчина! – беззаботно сказал он.
– А какой у него мотив?
– Тот же… что у Джона. Любовь.
– Как, новые расписки?
– Нет. Ревность. Месть. Все – признаки убийства из несчастной любви, не кажется тебе?
– Это идея. – Она нахмурилась. – Ты, случайно, не знаешь, он кому-нибудь не напакостил?
– Конечно, не знаю. Я бы давно это разболтал, драгоценная дурочка. Но в жизни Эрни было столько хорошеньких дам.