Туркестан
Шрифт:
– Что, британские лазутчики по-прежнему шастают по Памиру? – уточнил сыщик.
– По Памиру, Алексей Николаевич, сейчас кто только не шляется, – хмыкнул поручик Корнилов. – Пальцев не хватит загибать! В прошлом году приезжал французский путешественник барон де Понсэн. Только отбыл, явился британский охотник Ролф Кабболд. Хотя он такой же охотник, как я муэдзин… А в этом году? Голландский граф де Билан, британский лорд Кёрзон, швед Свен Гедин… Как мухи на мед. А еще разведывательные отряды, отдельные лазутчики, картографы-пундиты. Три великие империи столкнулись лбами
– Спасибо, стало понятнее, – объявил Иван Осипович. – Но вот конкретный вопрос. Шпиона, или связного, или иного английского прихвостня по имени Исламкуль вы не встречали?
– Исламкуль? – переглянулись разведчики. – Нет, такое имя нигде не проходило…
– А Юлчи-куса из Джизака?
– Этот нам известен, – нахмурился полковник Галкин. – Пропаганду вел, дервишей-зачинщиков привечал… Беспокойный. По косвенным признакам, он резидент британцев в Джизаке. Мы переводили тут его корреспонденцию. Кстати, часть бумаг была не на арабском, а на пушту. Этот язык используют для переписки английские шпионы. Вы нашли в наших переводах что-нибудь интересное?
– Да. Юлчи имел касательство к убийству русского переселенца.
– Зачем это британцам? – удивился поручик Корнилов.
– Пока не могу сказать, – важно ответил полицмейстер. – Распоряжением генерал-губернатора дело, которое мы сейчас дознаем с господином Лыковым, засекречено. Но связь есть. Убито несколько русских, в числе которых даже один офицер. И о нем я бы тоже хотел спросить. Ваше превосходительство, вы знали штабс-ротмистра Тринитатского?
– Да, он служил в топографическом депо.
– Соблаговолите дать ему характеристику.
– Ну… грамотный и культурный человек. Видно, что петербургского закала, из военной семьи. Отец его – полный генерал! [64]
– Не было ли с ним связано каких-то историй, скандалов?
Хорошхин озадаченно посмотрел на капитана.
– Странно, что вы об этом спросили… Я только единожды беседовал со штабс-ротмистром, и тема была как раз такой… неприятной.
– Можем ли мы узнать подробности?
Начальник штаба стал рыться в своем столе, приговаривая:
64
Полный генерал – разговорное название чина второго класса (генерала от рода войск, в данном случае инженерных).
– Сейчас… где же оно у меня?.. не то… не то…
Сыщики молчали, но чуяли, что задали правильный вопрос.
– Вот! В феврале этого года штабс-ротмистр Тринитатский ездил в Казалинский уезд на съемки. По возвращении он неожиданно попросился ко мне на прием и подал рапорт. В нем было сказано, что офицеры окружного интендантского управления скупают провиант для нужд армии по завышенным ценам!
– Эдак-то повсюду! – удивился полицмейстер. – Надо же кормить казенного воробья! [65]
65
Кормить
– Конечно! – горячо, даже как-то торопливо, согласился с ним генерал-майор. – И я пытался объяснить сие правдолюбцу. Он там, в столицах, жизни не нюхал. Узнал, как оно бывает, и удивился. И написал бумажку, от которой никому хорошо не станет, а станет только плохо. Я предложил штабс-ротмистру забрать свой глупый рапорт. Но он отказался.
– Там были имена и факты? – спросил Лыков.
– Да, кое-что. Офицеры окружного интендантского управления капитан Веселаго и подъесаул Кокоткин обвинены в том, что скупали у сельских хозяев уезда овощи, бараньи выделанные шкуры, зелень. Цены при этом завышали более чем втрое. Разницу на бумаге отдавали поставщику, на деле клали в карман.
– Старо как мир… – пробормотал Алексей. – И это возмутило молодого офицера до такой степени, что он решился на открытые действия?
– Полагаю, густые эполеты отца его успокаивали, – неприязненно заявил полковник Галкин. – Знал, что его не тронут – побоятся.
И добавил через секунду:
– Поймите, и я возмущен! И поручик Корнилов, и генерал-майор Хорошхин, да и вся армия! Но тут жест, а не польза. Скандал, а не борьба за правду. Донос, а не рапорт.
– А как надо было? – не удержался Лыков.
– Я не знаю… Но не так!
Все помолчали, потом Скобеев сказал:
– И что же случилось дальше?
– Дальше? – переспросил Хорошхин. – Дальше я дал ход рапорту штабс-ротмистра Тринитатского. После того как он отказался его отозвать. Довел его до сведения командующего войсками округа. Вревский переслал бумагу генерал-лейтенанту Ларионову, а тот вернул мне. Круг замкнулся.
– Никаких последствий?
– Разумеется! – желчно ухмыльнулся начальник штаба. – Если не считать резолюции, которую Ларионов наложил на рапорт штабс-ротмистра. Вот она, читайте.
И он протянул злосчастную бумагу полицмейстеру. В углу красным карандашом было написано:
«Передайте Тринитатскому, что ему с такими воззрениями будет трудно служить в Туркестанских войсках».
– Да… Человека не только не выслушали, а еще и обвинили. Грязь какая! – сдержанно прокомментировал Лыков.
Все три офицера в разных выражениях, но выразили свое несогласие с этими словами. Общий смысл был такой, что сор из избы не выносят, плетью обуха не перешибешь, и у воды да не напиться…
– А потом его убили, – завершил мысль сыщик.
– Не за эту же бумажку! – возмутились штабисты, но здесь капитан Скобеев уже встал на сторону Алексея.
– Все может быть, – внушительно заявил он.
В кабинете сразу повисло тягостное молчание. Иван Осипович понял, что сболтнул лишнее, и стал юлить:
– Господа, дело засекречено. Оставьте его полиции. Полиция у нас – та же армия, я такой же офицер, как и вы, обычаев офицерского товарищества не нарушу.
Тут вдруг неожиданно заговорил поручик Корнилов: