Туркестанские повести
Шрифт:
Команды на пуск ракеты не последовало. Вместо нее зазвонил полевой телефон. Трубку взял техник-лейтенант Семиванов. «Есть!» — сказал он и к нам:
— Разрядить пусковую установку и повторить все сначала! Через пять секунд засекаю время.
…«И-раз, и-два, и-три, и-четыре, и-пять!» — отсчитал я про себя. Услышав голос Назарова: «Расчет, за мной бегом марш!», бросился к ЗИЛу. На мне вещевой мешок, противогаз, карабин и фляга с водой. Песок — не гаревая дорожка. Сапоги вязнут, проваливаются. Но бегу что есть силы, хватая воздух ртом. Одной рукой придерживаю
Наконец вот она, машина. Иду по маршруту осмотра. Все в порядке. Залезаю в кабину. Завожу мотор. Тронул с места и ринулся было на всех газах. Хорошо, что вспомнил: двадцать километров в час, не больше.
Окоп. Ребята уже расчехлили ракету. Я остановился на подъездных мостиках. Звучит команда Галаба Назарова:
— Заряжай!
Над бруствером показался майор Мартынов в сопровождении капитана Тарусова.
— Отставить! — приказал командир.
Мы подняли головы, уставились на комдива.
— «Убит» командир расчета. Шоферу ТЗМ и третьему номеру поменяться местами, — приказал майор. — Продолжайте.
Новиков прыгнул к тягачу, я — к ракете. Галаб поспешно отошел в сторону. Теперь он будет третьим наблюдателем.
— Заряжай! — командует Попелицын.
У него двойная нагрузка: работает за Назарова и за первого номера. Это очень трудно, хотя кое в чем ему помогает Герман Быстраков. А время не ждет: майор стоит на бруствере окопа и смотрит на секундомер.
Освобождаю передний конец балки от крепления стяжкой и докладываю:
— Готов!
В то же мгновение слышу голос Быстракова:
— Готов!
— Влево! — приказывает Попелицын.
Я слежу за тем, чтобы носовая часть ракеты не задела за что-нибудь.
— Готов!
— Готов!
— Вводи!
Летят доклады, команды. А в руках майора тикает секундомер.
— Расчет готов, походное положение! — Попелицын повернулся к Мартынову и Тарусову.
— За отличные нормативы объявляю благодарность! — Командир дивизиона поднял руку к фуражке.
— Служим Советскому Союзу! — вырвалось из окопа.
— Пойдемте во взвод Бытнова.
Офицеры ушли. «Убитый» Галаб растерянно улыбался.
— Качать! — выкрикнул Саша.
Сержант взлетал и падал на руки своих товарищей.
И снова ночь. Дивизион перекочевывает в Ракетоград. Нам так и не удалось поспать, даже не отдохнули. Я за рулем, возле меня Саша, у дверцы капитан Тарусов. Он не очень весел: взвод Бытнова повис на «уде», и в результате батарея получила только хорошую оценку.
— Внимание!
Что там еще надо майору? Нет, он не ставит вводных задач. Беспокоится, как бы не уснули шоферы, советует нашему брату меняться за баранкой через каждые два часа. Саша хитрый: сидя за рулем, балагурит, не дает мне спать, а когда подходит моя очередь вести машину, безбожно спит. Вот и сейчас он тоненько посвистывает носом. Ладно, пусть спит, через час я его растормошу.
— Так и не запустили ни одной ракеты, — сетую я.
— Были условные пуски, Кузнецов, — говорит командир батареи. — Работал имитатор целей. Ни одному
«Если бы не Бытнов, — догадался я. — Это из-за него батарея потеряла один балл. И меня, значит, оттащил от «пятерки» к «четверке». Ну мог ли я думать, что он будет когда-нибудь мешать мне? Мне, солдату первого года службы. А скажи ему сейчас об этом — расхохочется или обругает: «И ты, салага? Послужи с мое, тогда и суй нос в такие дела. А сейчас зелен еще, без тебя хватает проповедников…»
Качает машину по продольной оси. Уходит ночная дорога под колеса. Ровным басом поет мотор. Алеют сигнальные лампочки переднего автопоезда. Бегут, бегут воспоминания от первого дня солдатской службы к нынешнему. А что будет завтра? Скоро праздник — день рождения армии. Подведут итоги соревнования. Успею ли сдать зачеты на третий класс? Спрашиваю об этом у капитана.
— Примем, обязательно примем, Кузнецов, — отвечает он. — У молодых — за третий, у старослужащих — за второй и первый. А потом двинемся к новому рубежу. Вы с какого года комсомолец?
— В седьмом классе вступил.
— Ого, стаж шесть лет. В кандидаты партии вступать не думаете?
— Рано еще.
— Может, и рано, — соглашается офицер.
Поет монотонную песню мотор, посвистывает носом притулившийся к моему боку Саша, думает вслух Тарусов:
— Быстро летит время. Не успеешь обучить молодых солдат, как надо уже провожать в запас старослужащих. Жалко с ребятами расставаться: отличные специалисты, многие коммунистами становятся. А теперь новый указ: солдаты с высшим образованием будут служить всего один год. Только успевай встречать да провожать…
Капитан вздохнул.
— Да, скоро годовщина Советской Армии, Кузнецов. Чем ее встретим, а?
— Дальнейшим повышением боевой и политической подготовки и укреплением воинской дисциплины, — неожиданно выпалил заученную фразу Новиков.
— А-а, проснулся!
— У меня вроде автоматического реле в мозгах: надо за руль садиться — проснулся, надо беседу на партийную тему послушать — вскочил. А то ведь что получается? Один лектор и один слушатель. Теперь нас двое, можно и «птичку» поставить: «Проведена разъяснительная работа с рядовыми Кузнецовым и Новиковым…»
Тарусов засмеялся:
— Спасибо, что подсказали, а то, пожалуй, позабыл бы про «галочку».
— Ясное дело, советники никому еще не были в тягость. — Саша чиркнул спичкой и важно прикурил.
— Садись-ка, советник, за руль, а то я что-то устал.
Мы поменялись местами. Закрыв глаза, я думал о командире батареи. Нет, Горин был не прав, когда разглагольствовал об офицерах. Вот хотя бы Тарусов. Не герой он, как мой отец, и не полковник, а все уважают его. И службой не тяготится, не думает о том, «что день грядущий мне готовит». Живет и работает человек в полный размах души. Нет, не прав был Григорий.