Туркестанские повести
Шрифт:
— Язык, что ли, прикусили? — Ее голос звучал требовательно.
Это обидело Родиона.
— Не видите разве? Оступился.
— Оступился! — передразнила она. — С вами небось ничего не случилось, а сколько добра загублено… Совести у вас нет.
— А вы что, проверяли совесть-то мою?
Женщина решительно шагнула навстречу Родиону. Теперь они стояли почти совсем рядом. Снизу вверх смотрела она на солдата рассерженными, обвиняющими глазами, словно и впрямь изучала, есть ли у него совесть.
Смущенный Родион не знал, как
— Так я же случайно, — извинительно промямлил Кузькин.
Женщина была неумолима:
— Где же ваша внимательность? А еще авиатор!
— Это я-то авиатор? — простонал Родион. Опять насмешка. Однако ее ошибка пришлась ему по душе.
— Не сердитесь, пожалуйста, — вымолвил смущенный Кузькин.
Женщина, кажется, подобрела:
— Придется простить, что с вами поделаешь…
Родион заметил, что в руках у нее алели яркие маки. Это был букет полевых цветов, бережно собранный и любовно сложенный. И сама-то она была похожа на цветок — такая тоненькая, голубоглазая, с копешкой пышных золотистых волос.
— Любите цветы? — неловко заговорил Кузькин, боясь, что женщина, покончив с нравоучением, уйдет.
— Только маки, — ответила она и дотронулась до огнистых лепестков, на которых дрожали, переливались маленькими радугами свежие капли росы. — А вам что нравится?
— Мне? — удивился и покраснел от неожиданного вопроса Кузькин. — Мне тоже… маки…
— Вот как! — улыбнулась незнакомка. — Я и не предполагала встретить здесь родственную натуру. Удивительное совпадение. — Она смотрела на солдата с веселым любопытством.
Родион окончательно смутился и попытался ответить так же мудрено, как и женщина:
— Да… бывает… Оно, конечно…
Он спотыкался на каждом слове, но остановиться не мог. Не находил точки. Помогла ему собеседница:
— Все случается. Вот споткнулись вы, и я заметила, а то бы так и не встретились… Наверное, вы здесь редко бываете?
— Впервой…
— Понятно… Потому и не примечала вас раньше…
— Да вот, тут линию налаживал… — пояснил Кузькин. — Испортилась связь. Ну и побеседовал с парнем… Тем, что воду распределяет…
— Есть у нас тут такой, — кивнула она. — Работает мирабом…
Родион решил воспользоваться случаем и пожаловаться на нерадивость Митяя.
— Вот-вот… Только работает-то спустя рукава… Воду с излишком сбрасывает…
Женщина насторожилась, свела тонкие крылышки бровей к переносице.
— Интересно. Надо проверить…
— Обязательно проверить, — посоветовал Кузькин. — И вообще этот парень с туманом. Непонятный какой-то. — Родион поводил рукой в воздухе, изображая сложную и неясную линию. — Одна фамилия чего стоит — Жук… Жук и есть…
Женщина засмеялась.
— Заметная фамилия… — Она помолчала, потом спросила: — А вас как звать?
— Виктор! — выпалил Кузькин, вспомнив о своем друге Петрове.
— Красивое имя! Виктор — значит победитель.
— Рад бы, да некогда мне. Служба.
— У вас, видно, все такие неуступчивые? Вот и Умаров тоже…
Родион удивился:
— Разве вы знакомы с ним?
— Он же из нашего колхоза. У него славная невеста. Гульчарой зовут. Учительница.
Кузькин теперь не торопился уходить. Немного осмелев, он предложил:
— Хотите, я нарву еще цветов?
— С удовольствием, — согласилась она. — Только не сегодня, ладно? Я вам позвоню. А сейчас и мне и вам пора за дела приниматься. Работы много…
Солдат и агроном встали. Родион направился в авиагородок, а Вероника — к водораспределителю.
В эту ночь Кузькина одолела бессонница. Спать бы ему как убитому после солдатских трудов, да где там… Ворочается с боку на бок, крутит, как говорят в авиации, бочки, тискает кулаком ватную подушку, чтобы поудобнее было голове, накрепко закрывает глаза, а сон все не идет. Видно, унесла его в мечтах Вероника, повстречавшаяся ненароком у дорожной обочины.
Гонит от себя Родион беспокойные мысли, считает от единицы до сотни и обратно. Не помогает. Наплывают откуда-то пушкинские строки:
Я помню чудное мгновенье: Передо мной явилась ты…Никогда не испытывал Кузькин особой любви к стихам, а вот поди ж, сами собой запомнились.
«Хорошо, хоть Витьке ничего не сказал, — тешится Родион, — начал бы нотацию читать, хоть из казармы убегай… Сам-то небось пишет своей Дуське. А я что, не имею права?..»
Мысль оборвалась. На что он не имеет права? На любовь? Но ведь о ней Вероника не сказала ни слова. Да и как можно? В первый день… Какой там день — и поговорили-то минут десять. Правда, Витей назвала, победителем. Нежно так. Славная… Стройная как березка.
Проснулся Родион позже всех.
— Надо же… — ошалело тряс он головой.
Перед ним стоял сбитый, словно квадрат, сосед по койке — рядовой Василий Буйлов.
— Подъем, Родион! Целую минуту мучаюсь с тобой, а ты отбиваешься.
— Какая ерунда, — пробормотал Кузькин.
— Старшина сейчас объявит нарядика два, вот и будет тебе ерунда! — припугнул Буйлов. — Очухаешься за шваброй…
Швабра подействовала на Родиона лучше всяких уговоров. Быстро собравшись, он успел вместе с другими солдатами на зарядку.
Глава шестая
Нечаева разбудил в песчановской гостинице для офицеров телефонный звонок. Привыкший к подобным неожиданностям, майор, торопливо протянув руку к тумбочке, на которой стоял аппарат, поднял трубку: